Забежкин кивнул головой и подошел к девке.
– Тетушка, – спросил Забежкин, – это чья же, например, коза будет?
– Коза-то? – спросила девка. – Коза эта из четвертого номера.
– Из четвертого? – охнул Забежкин. – Да это не там ли, извиняюсь, комната сдается?
– Там, – сказала девка. – Только сдана комната.
– Как же так? – испугался Забежкин. – Не может того быть. Да ты что, опупела, что ли? Как же так – сдана комната, ежели я и время потратил, проезд, хлопоты…
– А не знаю, – ответила девка, – может, и не сдана.
– Ну, то-то – не знаю, дура такая. Не знаешь, так лучше и не говори. Не извращай событий. Ты вот про кур лучше скажи – чьи куры ходят?
– Куры-то? Куры Домны Павловны.
– Это какая же Домна Павловна? Не комнату ли она сдает?
– Сдана комната! – с сердцем сказала девка, в подол собирая ножи.
– Врешь. Ей-богу, врешь. Объявление есть. Ежели бы объявления не было, тогда иное дело – я бы не сопротивлялся. А тут – объявление. Колом не вышибешь… Заладила сорока Якова: «Сдана, сдана…» Дура такая. Ты лучше скажи: индейский петух, наверное, уже не ее?
– Ее.
– Ай-я-яй! – удивился Забежкин. – Так ведь она же богатая дама?
Девка ничего не ответила, икнула в ладонь и ушла.
Забежкин подошел к козе и пальцем потрогал ей морду.
«Вот, – подумал Забежкин, – ежели сейчас лизнет в руку – счастье: моя коза».
Коза понюхала руку и шершавым тонким языком лизнула Забежкина.
– Ну, ну, дура! – сказал, задыхаясь, Забежкин. – Корку хочешь? Эх, была давеча в кармане корка, да не найду что-то… Вспомнил: съел я ее, Машка. Съел, извиняюсь… Ну, ну, после дам…
Забежкин в необыкновенном волнении нашел четвертую квартиру и постучал в зеленую рваную клеенку.
– Вам чего? – спросил кто-то, открывая дверь.
– Комната…
– Сдана комната! – сказал кто-то басом, пытаясь закрыть дверь. Забежкин крепко ее держал руками.
– Позвольте, – сказал Забежкин пугаясь, – как же так? Позвольте же войти, уважаемый товарищ… Как же так? Я время потратил… Проезд… Объявление ведь…
– Объявление? Иван Кириллыч! Ты что ж это объявление-то не снял?
Тут Забежкин поднял глаза и увидел, что разговаривает он с дамой и что дама – размеров огромных. И нос у ней никак не меньше забежкинского носа, а корпус такой обильный, что из него смело можно двух Забежкиных выкроить, да еще кой-что останется.
– Сударыня, уважаемая мадам, – сказал Забежкин, снимая фуражку и для чего-то приседая, – мне бы хоть чуланчик какой-нибудь отвратительный, конурку, конуренушку…