Скудно освещенный коридор был пустым. Не считая минимально необходимого персонала, угнездившегося в дальнем конце первого этажа, отель совсем обезлюдел. За исключением одного, самого необычного постояльца – специального агента Пендергаста, наотрез оказавшегося покидать его.
Колдмун не так уж долго был знаком с Пендергастом – господи, неужто прошло всего три месяца с момента их первой встречи? Но после трех дел, над которыми они работали вместе, Колдмун начал понимать этого загадочного, крайне замкнутого человека лучше, чем кто-либо еще. И знал, какую глубокую душевную рану получил Пендергаст, когда его молодая спутница Констанс сбежала с помощью прибора, забросившего ее в прошлое. Слово «спутница» не вполне точно описывало их отношения. По правде сказать, Колдмун понятия не имел, что на самом деле связывало этих двоих. «Подопечная» – удобная формулировка и не более того. Между ними существовало нечто большее, чем предусматривала замысловатая юридическая норма. Колдмун прочел прощальную записку Констанс, которая скорее запутывала дело еще сильнее, чем объясняла что-нибудь. Все же из нее можно было понять, почему Пендергаст выглядел таким опустошенным.
Прямо перед Колдмуном стоял у стены деревянный шейкеровский[32] стул с плетеным джутовым сиденьем. За последние пять дней агент уже успел проверить, насколько он удобен, проводя на нем каждый вечер.
Колдмун поднял стул, передвинул к двери с номером 222 и сел со звуком, больше похожим на стон, чем на вздох.
– Эй, Пендергаст! – позвал он, прочистив горло. – Алоизий! Это снова я, Колдмун.
Он поклялся себе не трогать ручку двери, но все равно не удержался. Заперто, как обычно.
– Пендергаст, – сказал он закрытой двери. – Думаю, вам следует знать, что я посадил доктора Куинси в автобус, отъезжающий на Запад. Прямо сегодня утром. Он продолжал спрашивать о вас даже из салона. Я ничего не сказал. Но мне кажется, что вы должны хотя бы позвонить ему. А еще должны мне пару сотен баксов за пиво, которое старик впитывал, как губка.
Ответом была обычная тишина.
– Послушайте, – продолжил он минуту спустя. – Я знаю, что уже говорил все это. Но я действительно так считаю. Нельзя же оставаться там вечно. Понимаю, как вы переживаете… то есть я не могу встать на ваше место, но… Черт возьми, глупо коптиться там, как… как картофель в банке с углями из гледичии. Хотя бы поговорите со мной. Понимаете, мне станет легче, если я… услышу голос напарника.