– Чижик, – выдохнул Вальдекриз и посмотрел на нее из-под челки. – Они жили вдвоем, и, пока папа горел идеей, ее выжигала болезнь. День за днем Мирра слабела. Мастер заметил это, когда от нее остался лишь уголек. Врачи качали головой и разводили руками: они никак не могли помочь. Мирру могло излечить лишь время. И тогда старый мастер решил спасти дочь иначе, с помощью самого дорогого – своего изобретения. Дни и ночи он перестраивал его. Так, чтобы оно выиграло для нее время и вернуло жизнь. Вот только очень высокой ценой.
Внутри кольнуло. Как и у Мирры, у Асин был только папа. Папа-который-умел-любить. Возможно, этому его научил дедуля, она не знала – как, впрочем, и самого дедулю. Маленькую Асин, увядающую от одиночества, папа брал с собой в полеты и показывал ей занесенную песками площадь Второго, где всегда было на что посмотреть. Он щедро делился самым дорогим – теплом, улыбками, интересными рассказами, выдуманными лишь отчасти. А у бедной девочки с птичьим именем были лишь папина спина, сгорбившаяся над изобретением, колючий холод безразличия и болезнь.
Поднявшееся солнце окутывало белым сиянием цветы и травы, проникало сквозь листву. По ботинкам стекали капли росы. А на фоне сгущающегося по левую руку темно-зеленого леса была хорошо заметна рассеивающаяся туманная дымка. Асин вдохнула полной грудью запахи свежего весеннего утра, которые, как ни пыталась, не могла описать. Она вздрогнула, дернула плечами и принялась тереть их, чтобы согреться.
– И что же? – спросила Асин, переводя взгляд с полоски леса на Вальдекриза.
– Мастера нет уже много лет. А вот его железный паразит до сих пор жив. Как и Мирра. Они срослись в одно – плоть и механизм – и теперь путешествуют с острова на остров, цепляясь за днища пролетающих мимо судов.
– Как семена на птицах? – оживилась Асин. Однако от мыслей о том, что под крепким деревянным днищем могла зависнуть железная тварь размером явно не меньше человека, стало не по себе.
– Да, как семена на птицах, Ханна. – Вальдекриз громко, протяжно выдохнул и опустил плечи, всем видом показывая, что не собирается хвалить ее за сообразительность. – В общем, сейчас изобретение мастера, как ты, умница моя, наверное, уже поняла, здесь. Оттуда и таблички. Люди не ходят вглубь острова: спускаются, оставляют предостережение и улетают. Чтобы такие умники, как мы, случайно сюда не сунулись. Изобретение мастера уже не столь совершенно, но ему все еще хватает сил, чтобы…