Мама вкладывает свернутый пергамент в мою сумку, а затем снимает с себя цепочку с медальоном в виде овала, разделенного пополам, и надевает на мою шею. Крепко обняв, она тут же отпускает меня:
– Беги!
– Обещай, что скоро нагонишь меня!
Мама смотрит на меня прощальным взглядом: в нем столько любви, ласки и гордости, что я едва не реву в голос. Не хочу прощаться навсегда! Не хочу уходить! Не хочу оставлять ее здесь одну!
– Береги мой медальон, вернешь его, как только мы увидимся вновь.
С улицы доносится треск и крики, раздающиеся уже громче прежних. Мама взмахивает рукой в сторону входной двери – та слетает с петель от мощного порыва ветра – и шагает навстречу войне. Смерти. У ее пальцев клубится раскаленный добела огонь.
Я вбегаю на кухню, набрасываю ремень сумки с запасами на плечо и устремляюсь на улицу через заднюю дверь. Несусь мимо грядок с овощами, которые мы посадили буквально на днях, использую магию воздуха, чтобы легко перепрыгнуть через забор, и падаю на одно колено с другой стороны. Не оглядываюсь. Срываюсь прямиком в лес, который поднимается густыми деревьями и кустами по холму. Лес меня укроет, поможет, как и всегда.
Сейчас я не думаю ни о чем, кроме того, чтобы забраться на вершину как можно скорей, словно я решила поохотиться и очень спешу не упустить добычу. И только оказавшись наверху, в месте, где деревню полуэльфов видно как на ладони, я падаю в высокую траву у широкого ствола и впиваюсь взглядом в развернувшийся внизу бой.
Мужчины и женщины, как и моя мать, встали на защиту своих домов. В их руках мечи и ножи. Те, кто может, используют магию. Выстоять против людей у них шанс есть. Выстоять против мага – нет. Но он не спешит вмешиваться. Пока всю грязную работу выполняют его бешеные псы, убийцы: отряд людей, намного превышающий численностью жителей деревни. Их окровавленные мечи мелькают тут и там, вспарывают животы и шеи полуэльфов. Их броня отбрасывает блики в лучах заходящего солнца. Но и она спасает не всех. Не от огня, который бросает мама.
– Чистая! Среди них есть Чистая!
Вот тут-то маг крови и начинает действовать.
Я мысленно ругаю маму за то, что та себя выдала. Но у нее нет другого выхода – она защищает группу тех, кто уводит в лес детей и стариков.
Среди лязга сражения и криков боли раздается эхо маминого голоса: