А когда очнулся – оказался похожим на выцветший древний цифровой штрих-код. Что для всамделишнего кьюар-кота (у него под шерстью левой ляжки был зашифрован прорезиненный квадратик) выглядело особо унизительно. И, разумеется, вдобавок – фиолетовый не вымылся. И получился Мюнхгаузен не бело-серым, а беспутно-блеклым, замшелым и грязно-лиловым.
«Гадость!»
Подумал он, мельком взглянув на свое отражение в стекле и уже без колебаний отправился за печку.
«Чужая… но что у меня своего?!»
Обычно электронные животные мало чем отличались от других домашних или офисных бытовых приборов. Эти довольно примитивные устройства были призваны современной наукой нести тяжкий крест пост-инстаграмной милоты. И они с этим бременем более или менее бесхитростно справлялись.
Однако в целях экономии и под решительным нажимом эко-активистов, всё чаще собирались из повторно переработанных промышленных и твердых бытовых отходов. Но вместо, как это зачастую и бывает, стремительного очищения Голубой планеты, – еще больше захламляли ее своими быстро выходящими из строя и трудно утилизируемыми андроидными тушками.
Тем не менее, новая концепция – конструировать околотехногенных тварей из невиданного по своей разношерстности и стоимости хлама – дала быстрые плоды. Акции Nikel росли, а умные животные, так полюбившиеся каждой эко-утонченной, крайне одинокой и при этом урбанистически настроенной натуре, выросли в цене.
– Очередной год – очередной успех! – Радостно провозгласил довольный гендиректор и отслюнявил каждому из сопричастных хорошенькую премию. И пока количество вреда было обратно пропорционально размерам приносимой следом пользы, объемы поставляемого хлама только росли. И попадало в него с учетом нескончаемого кризиса всё что, пардоньте за мой французский, non cloué.
И из него-то, как из мифологической пены морской, и вышел в один прекрасный день несгибаемый, криво спаянный, а потому и уцененный на двадцать процентов Мюнхгаузен. В которого впечатлительная, но несколько стесненная в средствах Нелли, сразу и влюбилась. Даже не подозревая, что бытовой электронный мусор, ставший в последствии отдельными частями ее любимого псевдокотячего организма, был не столько бытовым, сколько…
– А… сойдет!
Вот.
И как когда-нибудь покажет вскрытие, собрали Мюнхгаузена в основном из списанного, утянутого и неумело распиленного ЭВМ, честно отгудевшего свое еще до начала нулевых. Но могло быть и хуже: