Две недели в башне тянулись дольше чем два года. В какой-то день к ней привели дочь, и на этом всякая связь с внешним миром прекратилась. Елизавета не понимала, что происходит, и лишь ближе прижималась к ожидавшей своей участи матери. Изредка их выпускали погулять во внутренний двор Тауэра, но никто с ними не заговаривал, старясь отводить в сторону взгляд, прекрасно осознавая, что судьба Анны Болейн предрешена.
И все-таки суд состоялся. Пятнадцатого мая Анну провели в большой зал, где среди судей она с ужасом узнала собственного дядю, графа Норфолка, и бывшего жениха, графа Нортумберлендского. Естественно, Бэт на суд не взяли – она прогуливалась во дворе с няней. Но отчего-то она помнила и суд над матерью тоже.
– Признаете ли вы себя виновной в том, что изменяли своему мужу на протяжении последних трех лет?
– Нет, я не виновна.
– Признаете ли вы себя виновной в том, что отравили бывшую королеву Англии, Екатерину Арагонскую?
– Нет, я не виновна.
– Признаете ли вы себя виновной в попытке отравления принцессы Марии, дочери короля?
– Нет, я не виновна.
– Признаете ли вы себя виновной в попытке организовать отравление своего мужа, короля Англии Генриха Восьмого, чтобы после выйти замуж за Генри Норриса?
– Нет, я не виновна.
Приговор оглашал дядя Анны. Граф Норфолк сквозь слезы несколько раз произнес: «Виновна, виновна, виновна». Про себя он думал о том, как повезло, что ему самому отрубать голову не будут. Он выживет, и голова останется на плечах.
Приговор был зачитан. В зале поднялась суматоха – граф Нортумберлендский упал в обморок. Подписать приговор любимой когда-то им женщине оказалось непросто. Но Анне было уже все равно. Она не видела ни слез на лице дяди, ни лежавшего на полу бывшего жениха…
***
Эшафот накрыли плотной, черной материей. Специально выписанный из Франции палач, владеющий мечом, ожидал в стороне. Конечно, положено было королеву жечь на костре, но Генрих проявил невиданное милосердие и заменил костер на отсечение головы: все-таки впервые в истории страны казнили королеву. Игра стоила свеч. Или топора.
Про Бэт все забыли и думать. Она стояла в сторонке, никем не замечаемая, всеми позабытая. Ей было два года и восемь месяцев, и она во все глаза смотрела на разворачивающееся перед ее глазами зрелище. Вот мама идет в сером платье, отороченном мехом. Как всегда красивая, только отчего-то печально ее лицо. Вот рядом стоит высокий мужчина в закрытом капюшоном лице. Тетя, мамина старшая сестра, забирает у мамы молитвенник. Мама громко говорит о своей любви к папе, королю Генриху, и почему-то просит Иисуса забрать к себе ее душу. Мужчина в капюшоне заносит над своей головой меч, мамина голова падает на черную ткань. Ее губы продолжают шевелиться в безмолвной молитве. К маме подходят какие-то дамы, накрывают ее тело простыней и уносят прочь.