– А еще я постричься хочу, – у Жени были красивые длинные волосы, – коротко.
– Хорошо.
– И покраситься. В розовый.
– Хорошо.
У Жени заныло где-то в груди. Она не понимала, то ли ее мама не слышит, то ли слышит, но ей просто все равно, что происходит с дочерью. Когда папы не стало, Женя была уже достаточно взрослая барышня восемнадцати лет, и она тогда, несмотря на всю боль, поняла, как важно ей поддержать маму, подставить ей плечо, стать ее опорой. И она подставила, поддержала, стала. Но Женя никак не думала, что этот период затянется так надолго, постепенно в ее душе начала шевелиться обида на мать. Почему мама любила папу настолько сильно, что после его гибели она буквально перестала жить, хотя у нее есть еще дочь? Неужели мама не должна любить своего ребенка также сильно, как супруга? Почему Женю волнует то, как чувствует себя мама, а ее маму Женя не волнует вообще? Разве мать не должна была поддерживать, в свою очередь, Женю, которая тоже потеряла близкого человека? Все эти вопросы начали крутиться в Жениной голове где-то спустя полгода после того, как не стало папы. Сначала Женя их прогоняла, но постепенно они все настойчивее занимали место в ее мыслях. Женя отчетливо понимала, что так нельзя, это неправильно, но не могла придумать, что тут можно сделать.
– Ладно, мам, спокойной ночи. Устала я сегодня, пойду спать, – и Женя чмокнула маму в щеку.
– Спокойной ночи.
На следующее утро Жене не надо было рано в университет, занятия начинались ближе к обеду, и она только в девять утра выползла на кухню. Мама приготовила яичницу – рутинные свои обязанности типа готовки, уборки и закупки продуктов Вера выполняла исправно.
Женя села на табурет. Посмотрела на мать, стоящую у плиты. И вдруг, сама не осознавая, что говорит, протараторила:
– Мне сегодня снился папа, он сказал, что нам с тобой надо сходить на концерт, – когда фраза уже была произнесена, Женя моментально прикусила язык, в ужасе от того, что сказала и понимая, что сейчас что-то случится. Ну конечно, мама сразу поймет, что это бессовестная манипуляция, это так очевидно.
Вера обернулась к дочери, на секунду замерла и вдруг, с горящими глазами сев напротив Жени и взяв ее руки в свои, спросила:
– На концерт? На какой концерт? А что еще папа сказал?
Женя была в ужасе, что она наделала? Как она могла манипулировать папиным именем? Девушка уже готова была сказать, что это неправда, но, глядя в мамины глаза, поняла, что не сможет. Впервые за долгое время в Вериных глазах была не безграничная тоска, а что-то очень живое – надежда и как будто интерес.