Вошедший в раж Медведь бросился за уезжающей машиной. Мало того, он на ходу ещё умудрялся стрелять. Адреналин полностью изменил полярность эмоций моего крестника. Я не стал его останавливать, а просто потянулся к своему Дару, отстранённо наблюдая, как внешники устанавливают крупнокалиберный пулемёт на станину.
Разгильдяи… До боевого выезда этим надо было заниматься. Сейчас накажу вас за вашу расхлябанность, ребятки! Совсем расслабились, привыкли работать по ополченцам с закрытых позиций.
Я выставил перед собой указательный палец, словно пистолет и, прицелившись, выстрелил. Треснул одиночный электрический разряд, прокатившись эхом над тундрой. В глазах потемнело от ослепительной вспышки, а когда через секунду зрение вернулось, увидел, что убил только пулемётчика, вывалившегося из кузова вместе с пулемётом.
Попадавшие на дно кузова бойцы неприятеля, начали приходить в себя, и первый, кто высунулся, взял меня на прицел. Он выстрелил, но ствол дёрнуло. Пуля просвистела в метре от меня.
– Карачун тебе, мазила! – осклабился я и указал пальцем на него.
Треснула молния, когда глаза пришли в норму, я обнаружил второе тело, вывалившееся из грузовика. Третий раз я уже пустил молнию почти без паузы. На этот раз удачно. Боекомплект к миномёту детонировал, а я запоздало подумал, что можно было попытаться их захватить. Изнутри кольнула острая игла запоздалого сожаления. Из состояния саморефлексии меня вывел крик Медведя.
Я не сразу осознал, что он там кричит из-за обилия английских слов, но понял его пантомиму. Мой крестник указывал пальцем в небо.
Я задрал голову и рассмотрел хищную стремительную тень беспилотного летательного аппарата, закладывающего в небе над нашей разгромленной колонной крутой вираж. Фюзеляж вытянутый, плоскости смещены к хвосту. Геометрия крыла обратная, но слабовыраженная. Если бы у меня была задача объяснить на пальцах, как выглядит этот ударный беспилотник, то сказал бы – как перевёрнутый крест, естественно, христианский, а не какой-нибудь кельтский. Как я понял, что аппарат ударный? Да просто всё. На открытой подвеске под крыльями размещены шесть ракет. БПЛА словно нарочито медленно совершал манёвр захода на цель, будто бы давая себя рассмотреть во всех деталях и дать прочувствовать жертвам неминуемый и неотвратимый конец прежде, чем безнаказанно отбомбиться и скрыться за низкой облачностью.