Стало очевидным, что назад пути нет: теперь один человек или группа людей способны в одиночку потревожить большие общественные институты вплоть до целого государства, в данном случае – первую экономическую и военную державу планеты. Всем нам открылись невиданные ранее возможности. Газета «Монд» назвала Джулиана Ассанжа «человеком года». В свою очередь, «Нью-Йорк таймс», как и журнал «Тайм», предпочли Ассанжу другого молодого человека, которому «дар предвидения» и мастерские навыки программирования помогают точно так же чуть ли не самостоятельно устанавливать новый порядок: двадцатишестилетнего Марка Цукерберга. Он новоиспеченная знаменитость, основатель так называемой социальной сети Facebook[5], которая на тот момент показывает экспоненциальный рост. Почетный титул ему присвоили через несколько месяцев после того, как, несмотря на весьма юный возраст, он удостоился байопика под названием «Социальная сеть» (режиссер Дэвид Финчер, 2010). Замысел Цукерберга состоял в том, чтобы дать людям во всем в мире возможность свободно обмениваться информацией, сообщать ближнему кругу о делах житейских, в той или иной мере личных, говорить с аудиторией на любую тему – было бы желание, или, пользуясь одной из функций, «постить» личные фотографии. Так складывались новые доступные механизмы самовыражения для тех, кто хочет оставаться на виду.
Теперь, когда 2010-е годы позади, пожалуй, можно считать эти два события началом исторического этапа, когда почва все быстрее уходила у нас из-под ног, а ориентиры теряли узнаваемость. De facto деление на десятилетия задает произвольный шаг, однако a posteriori, когда такой отрезок завершается, он отмечает границу эпохи. В этот период мы день за днем наблюдали за действиями, высказываниями, размышлениями, не соответствовавшими тому, что знали прежде. Следили за скрытыми и порой озадачивающими метаморфозами в манере поведения, образе мыслей, способах самовыражения, но не могли определить их содержание, разве что, регулярно повторяясь, все это стало вызывать удивление, непонимание, если не озабоченность. Ведь теперь не столько крупные общественные структуры примеряли на себя новые одежды, сколько отдельные фигуры, позиции, взгляды – или их отсутствие – явно или неявно принимали необычный вид. Словно неумолимо распространялась атмосфера, сотканная из более или менее очевидных конфликтов, неделикатных поступков, словесного и физического насилия, похожая на ползучий недуг.