Наль миновал Чумную колонну – память всем погибшим за время моровых поветрий. Пора свирепствующих эпидемий в эльнарских королевствах миновала, но нанесенные раны навечно остались в памяти. Старшие поколения еще носили на своих лицах следы язв от осложнений чумы Жестокого голода. Прохожие, поравнявшись с колонной, склоняли голову в знак уважения перед горем и стойкостью, жертвами и выжившими. Склонил голову и Наль. То черное время унесло жизни его двоюродного прапрапрадеда и других родственников, которых он иначе успел бы узнать. Выжившие Фрозенблейды, не успев оплакать потери, несли службу в городских патрулях, пресекая беспорядки, охватившие королевство лихорадочным безумием. Чума, похоже, исчезла с тех пор бесследно, а на случай возвращения ее младших клевретов на плече Наля, как у всех достигших пятнадцатилетия эльнарай, был рубец от привитой гранитовой оспы.
Когда он достиг главной площади, астрономические часы на городской башне пробили полдень. Дни становились короче, и повсюду уже дышала осень. Солнце еще поднималось достаточно высоко, но прошли светлые ночи, жара понемногу спадала, а листья желтели, и кусты с ветками потяжелели от ягод и плодов. Не считая осеннего равноденствия, кейол саэллон – последняя пора праздников и веселья в годовом кругу до зимнего солнцестояния. Не за горами долгая зима, кромешная тьма ночей, трескучие морозы. В последнее время эльнарай ощущали все меньше уверенности с приходом холодов; мир неумолимо менялся, сжимаясь вокруг кольцом. Приходилось быть осторожнее, придирчиво, чтобы не столкнуться с людьми, избирать места для охоты, усиленно охранять свои леса, перерассчитывать ресурсы и возможности. Наль принимал вызов. Что бы ни принесло с собой будущее – испытания, лишения, скитания, вынужденность жить среди людей – все это не сломит духа воина. Оружейник, ювелир, на худой конец, обыкновенный кузнец, он сумеет обеспечить Амаранте и ребенку безопасность в любом месте.
В центральной части города располагалась таверна «Хрустальный Кубок». Здесь можно было отдохнуть с дороги с удобством. Трое высоких придворных чиновников у дверей заметили подающего надежды молодого командира и один за другим ответили на рукопожатие. Из всех только у него были такие руки – в мелких ожогах и порезах, с загрубевшей на пальцах и ладонях кожей. Наль не стеснялся своих рук, ведь это были руки мастера. Обменявшись приветствиями, он шагнул внутрь таверны.