Настоящей метелью исходит ледяной саван под рев двигателей, сотрясающий надгробья, коими стали здания мегаполиса. Валькирия мчит по центральным респектабельным проспектам, достаточно широким, дабы принять размах её крыльев. Проносится низко над холмами-сугробами, покрывшими остатки автомобилей бережно, аки курганы, хранящие скелеты своих хозяев, в страшный миг падения оказавшихся так далеко от спасительных оплотов. Их отчаянный крик словно и по ныне звучал здесь стенаниями метелей по руинам, тысячами сквозняков, скорбью и ужасом вгрызаясь в самое сердце. Миновали столетия, что сплелись в тысячелетия, а они оставались здесь крепостью нескончаемого мороза, заледенев воплем, вопрошая: «За что?!»
В матовых стеклах кабины истребителя вереницей ужаса умопомрачительной скоростью отражались зевы дверей, провалов, и тысяч окон частью срушеных небоскребов – утративших лоск облицовки, как мнилось создателям несокрушимых порождений пластика, бетона и стали. На некоторых даже уцелели остатки рекламных щитов и огромных гало-экранов, другие осыпались в бесформенные обломки. Благо Найре не приходилось смотреть по сторонам, сменять спектр затенения кабины. Её глаза были также затворены, а маршрут, как и трехмерный мир, лишённый мелких деталей ужасов, формировался в самом подсознании. Весь головокружительный полет происходил в нематериальном виртуальном конструкте в глубинах её разума.
В первые свои полёты она неотрывно пялилась на мертвенные могильники мегаполисов, затерянные средь хладной оледенелой пустоши, таращилась, выпучив глаза, а после перестала. Щемило сердце от их вида, но в мыслях девушки теперь навечно воцарился вопрос: «А каково это было жить так – под открытым небом, дышать чистым воздухом?»
Всю свою жизнь она провела в одном из нижних секторов Серарсеваля, на самой окраине жилой части, оплетенной каскадом труб и паутиной кабелей, пронизанной авто- и монорельсовыми трассами вблизи многочисленных фабрик и предприятий, повесивших производственными выбросами плотную пелену смога, сковавшего весь сектор, едва разгоняемого бессчётными феерическими отсветами неона мириадов экранов и вывесок корпораций центральных респектабельных районов и гигантскими рекламными голограммами.
Ей не удосужилось жить в одной из мегабашен – творении безумца или гения – в нерушимом столпе оплота, монолите, что пронизывал все сектора от самого нижнего, заканчивая поверхностным, где под призмой купола нежились в свете солнца вычурные дворцы первородных. Величественные мегабашни, зашитые раздвижными ставнями, способными выдержать и ядерный удар – костяки и вены всего оплота, будь то жилые или же станции перехода меж секторов – все они несли в себе сложные системы коммуникаций и служили замыслом творцов сродни кровеносной и нервной системам всего города-государства.