На протяжении пути никто из солдат не разговаривал со мной, даже допросов больше не было. У меня сложилось впечатление, что они имели соответствующий приказ: даже когда я пытался спросить что-нибудь, на меня демонстративно не обращали внимания, а в ответ на любое резкое движение я получал чувствительный тычок древком алебарды. Пару раз в день, на привале, мне выдавали полкраюхи хлеба и чашку грязной воды – все это тоже в полном молчании.
Когда мы проезжали через деревни, местные жители косились на меня испуганно, а некоторые – со скрытым сочувствием. Орденских побаивались. Говорят, с тех пор, как армия Ордена полгода назад овладела Брукмером, редкая неделя обходится там без нескольких казней.
Горькая ирония заключалась в том, что Орден Василиска, можно сказать, возник благодаря мне. После того, как я зарубил брукмерского маркграфа, не имевшего наследников, за его титул развернулась жесточайшая борьба, едва не утопившая все графство в крови. Началось все с того, что капитан мушкетерского полка – мой бывший командир – объявил себя местоблюстителем престола с явным намерением этот престол занять. Однако подобное не входило в планы регента, герцога Волькенбергского, который немедленно прислал в Брукмер в качестве нового маркграфа своего дальнего родственника.
Если бы ситуация в королевстве в эту пору была стабильной, этим бы все и закончилось, потому что кто такой капитан провинциального полка против регента? Пыль под ногами. Однако капитан вместо того, чтобы смиренно подчиниться, арестовал регентского ставленника под надуманным предлогом, а его светлости в столицу написал письмо, весьма вежливое по форме, но ужасно наглое по содержанию. Суть сводилось к тому, что ежели его светлость не желает видеть его, капитана, новым маркграфом, то с его арестованным родственником могут произойти разного рода неприятности.
Его светлость, занятый в это время войной с герцогством Каруинским, не имел войск для того, чтобы приструнить возомнившего о себе капитана. Но и оставить случившееся без последствий тоже не мог. Он отправил на осаду Брукмера два спешно собранных полка ополчения. Взять город они не могли, но их хватило на то, чтобы установить блокаду и худо-бедно ее поддерживать.
Тем временем, в маркграфстве воцарилась форменная анархия: каждый городок и даже каждая деревня теперь сами могли решать, за кого они: за регента или за капитана, пообещавшего, как водится, всем значительные вольности. Под это дело активизировались засевшие в лесах иеремиты, захватили три города и десяток деревень, начали формировать два регулярных полка.