Вчера, перед сном я старательно очистил свою комнату от мусора. Тут встречались и сгнившие огрызки яблок по углам, и засохшие куски хлеба под кроватью, и, о чудо, начавшие подванивать трупы мышей! Наверное, погибли в приступе радости, столкнувшись с наиблагоприятнейшей для них атмосферой, царившей в этом курятнике. Смахнув со шкафа, со стен и потолка паутину, а также полусантиметровый слой пыли, я оставил влажную уборку на сегодняшнее утро. Знал ведь, что заняться будет нечем. Пока младшая Илва и старшая Сигрид грузили ручную телегу перед отправкой на рынок, я быстренько создал видимость активной хозяйственной деятельности. Попутно стащил из цеха матери кусок сломанного острого шила, погнутый старый нож, по-видимому, ожидавший ремонта, и какие-то непонятные лоскуты шкуры, похожие на шнурки.
Шило в сапог, нож за пояс. Позволить себе ходить без оружия, когда на нас в любой момент вновь могли напасть, я не мог.
Еще, когда сестры привыкли к моей, рано поднявшейся недовольной, физиономии и перестали обращать на меня всякое внимание, мне удалось отыскать настоящий клад в недрах замусоренного первого этажа. Среди гор старого хлама, хранимого матерью в отдельной коморке, нашлись две разорванные кожаные перчатки с пустующими кармашками для металлических вставок и пластин. Закинув их в свой мешок, я добавил к ним и эльфийскую катушку. Будет время, подумаем, как всё это соединить и использовать. А пока…
– Глауд, ты идёшь? – окликнула меня закончившая все приготовления Сигрид, впрягаясь словно лошадь в оглобли здоровенной ручной телеги.
– Бегу, – прихватив из мамкиных закромов ещё какую-то гнутую железяку, отозвался я. И, выскочив из дома, едва не столкнулся с мелкой попрошайкой, обрабатывавшей уши младшей Илвы.
Как только мы покинули улицу ремесленников и свернули на главную, мощеную камнем дорогу, ведущую к рынку, на глаза мне попалась ещё одна крайне любопытная ситуация. Около деревянной импровизированной трибуны, сооруженной из бочки и столба, где обычно выступали местные глашатаи, скопилась целая толпа, бурно что-то обсуждавшая между собой.
Не желая терять времени на расспросы, Сигрид послала меня и младшую разузнать о происходящем. Но лучше бы мы просто прошли мимо. К деревянному столбу огромным ржавым гвоздем была прибита отрубленная собачья голова с прикрепленным ко лбу листком. На нем кровью было выведено имя «Илва».