Мы для него были не более интересны, чем эти самые мухи.
Что ж, здравствуй, машина правопорядка. С каким скрипом ты тут работаешь? Какое дело шьёшь нам, прокурор? Есть ли у тебя хоть капля того, что у других называется совестью?
Я мог бы задавать сотни риторических вопросов, не ожидая ответов на них. Широкие скучные рожи трёх толстяков служили лучшей лакмусовой бумажкой происходящего.
– Назовите ваши имена! – громогласно потребовал жиртрес, сидевший в центре.
Видимо, он был тут самой главной шишкой.
Мы представились. Секретарь заскрипел пером, что-то выводя в толстой тетрадке.
– Значит, вы наёмники, – констатировал главный.
Мне не понравилось довольство, сквозившее в его голосе. Нас явно списывали со счетов.
– Наёмники, – подтвердил за обоих Ларт.
– Какие причины привели вас в славный город Буркхельм? – задал вопрос другой толстяк.
До этого он долго чесался подмышкой, а тут вдруг изъявил желание проявить любопытство.
– Трое наших не вернулись из увольнения. Мы отправились на их поиски, – лаконично пояснил Ларт.
– Вдвоём? – осторожно спросил главный толстяк.
– Никак нет. Нас было пятеро.
– Где остальные? – испуганно поинтересовался третий толстяк, бывший по левую руку от своего начальника.
Его поросячьи глазки, заплывшие жиром, захлопали.
Ага, выходит о наших приключениях они в курсе.
– Погибли, – коротко бросил Ларт.
Жиртресы облегчённо вздохнули. Их весьма радовала смерть наших товарищей, или я ничего не понимаю в этой жизни.
– Что подвигло вас на столь страшное преступление? Зачем вы убили и изувечили столько мирных горожан? – обличающе ткнул в меня пальцем главбосс этой толстой шайки.
Ларт открыл рот, но я решил, что настал мой черед отвечать и опередил его.
– Как мне к вам обращаться? – спросил я у главного.
– Можешь звать меня «ваша милость», – чванливо отозвался он.
– Благодарю. Ваша милость, обвинение несправедливо.
– Неужели? – хитро прищурился судья.
– Так и есть. Мы не преступники, а жертвы, которые только чудом не стали покойниками. В том доме находилось гнездо колдунов, исповедующих запретную магию.
И охрана, и три толстяка, и писец дружно ахнули.
– Замолчи! Закрой свою пасть, негодник! – крикнул на меня опомнившийся первым толстяк, который велел назвать его «вашей милостью». – Как смеешь ты клеветать на наш славный Буркхельм?! Никогда раньше здесь не ступала нога того, кто исповедует запретную магию. Этого не было, нет и не будет! Мы чтим законы!