Гамаш оглядел помещение, потом посмотрел на Колетт Роберж:
– Это ваш кабинет?
– Oui. Я бы пригласила вас сесть, но…
Сесть было некуда, разве что на старое заляпанное вращающееся кресло за столом, которое, судя по его виду, нашли на мусорной свалке.
Гамаш видел тюремные камеры побольше и поуютнее.
– Никто не предполагал, что почетный ректор будет всерьез работать, – усмехнулась Роберж, опершись о стол, заваленный бумагами.
– Назначая вас, они явно не знали, что их ждет. – Затем выражение лица Гамаша стало серьезным. – Почему мы здесь, Колетт?
– Я пригласила вас, чтобы отдать вам заявку на бронирование зала, которую вы просили.
– Ее можно было бы отсканировать и отправить по почте. И это не обязательно было делать почетному ректору.
– Верно.
Он ждал.
– Я думаю, вы догадываетесь, почему я позвала вас сюда.
– Я думаю, мне не хочется догадываться.
Она кивнула, потом потянулась к ящику стола.
– Заявку с чеком оплаты я могу отдать вам прямо сейчас. Они под рукой, искать не нужно. – Она вытащила бумагу из ящика, но не торопилась передавать ее Гамашу. – Эбби позвонила мне перед Рождеством.
– Вы прежде не говорили этого.
– Не говорила. А теперь говорю. В этом нет ничего необычного. Большинство людей, которые не очень близки, но хотят поддерживать отношения, вспоминают друг о друге к Рождеству. Она прислала мне свою работу, подготовленную для Королевской комиссии, и я следила за спорами вокруг ее теории. Она сказала, что хотела бы приехать повидаться.
– Но они с помощницей остановились не у вас. Сняли номер в «Мануар-Бельшас», верно? Я отправил туда агентов на случай, если кто-нибудь попытается учинить там неприятности.
– В моем доме и без того гостей было предостаточно, вы сами видели, – так что мы не могли их принять. Но…
– Да?
– Мы вчера вечером говорили по телефону. Она и Дебби настолько потрясены… Я пригласила их сегодня к нам. А дети могут поспать внизу на диванах.
Гамаш прикинул: пожалуй, это хорошее решение. Легче защитить частный дом, чем отель.
– Когда Робинсон сказала вам, что хочет приехать, она не сообщила о цели приезда?
Теперь Колетт улыбнулась: