Это была неожиданная просьба от руководителя крупной государственной компании. Он попросил меня слетать в США и в неформальной обстановке обсудить с его американским коллегой господином Темпельсманом несколько вопросов, имеющих отношение к взаимодействию на мировом рынке.
Не могу точно сказать, какие резоны принимались в расчёт при выборе моей кандидатуры. Мне же поездка представлялась необременительной и интересной. Алмазная индустрия всегда была покрыта флёром значительности и таинственности. Без особых колебаний я согласился.
Маленькие приятные бонусы последовали немедленно: через час позвонили из американского посольства в Москве, и уже к вечеру в моём паспорте появилась многолетняя въездная виза.
В Нью-Йорке я жил в президентском номере отеля Astoria. К номеру прилагались лимузин и персональный помощник со знанием пяти языков. До встречи оставалось два дня, я провёл их в музее Метрополитен и в прогулках среди небоскрёбов. Предстоящая встреча не вызывала беспокойства; по крайней мере, перечень инструкций, полученных мной, подразумевал значительную вариативность сюжетов. Уровень внимания и комфорта, которые выказала принимающая сторона, свидетельствовал о больших надеждах на взаимное понимание. Вечером накануне встречи я начал готовиться к предстоящему событию.
Точно не знаю, как у фигуристов называется дисциплина, где они должны рисовать на льду геометрические фигуры, но весь вечер я, как фигурист, рисовал в воображении узоры грядущей встречи. Я прорабатывал варианты со всей возможной тщательностью, но интуиция подсказывала, что это бесполезная трата времени.
Местом встречи был выбран не корпоративный офис, а личные апартаменты владельца бизнеса. Пожилой, но подвижный и энергичный хозяин отпустил сопровождающего меня референта и пригласил даму лет пятидесяти. Она говорила на русском языке начала XX века, её язык был полон французских заимствований – к примеру, предлагая напитки, она называла апельсиновый сок оранжадом. Мы расположились в большой комнате с прямоугольным столом. Комнату можно было принять и за небольшую переговорную, и за аскетично обставленную столовую. О деле говорили примерно два часа. Дама переводила и одновременно стенографировала важные моменты дискуссии.
Мой собеседник, безусловно, был неординарным человеком. Глаза, манера говорить и двигаться создавали вокруг него несколько оболочек: оболочку дистанции, пространство его взгляда, пространство движений. Уже с первых минут было понятно, что эрудиция этого человека простирается от академических дисциплин до практического опыта самого экзотического характера. Вместе с тем в нём не чувствовалось высокомерия.