«Уборщик» аккуртно погладил чёрную копну на головке малыша, закрыл крышку на защелку, поднялся, и не спеша пробежал взглядом по периметру чёрных, обшарпанных стен с редкими светлыми пятнами прорезанных в них окон. Халат, швабра, ведро и остатки униформы, вслед за шприцом упали в мусорный контейнер. Старший смены клининговой компании поелозил по своим коротко стриженным, тёмным волосам, и сжав крепкой кистью рукоять кейса, зашагал обратно в подворотню…
Глядя по сторонам, дядя Женя двигался по тротуару, вытянув руку в сторону дороги. Замигал поворотник, выхватывая в жёлтом мерцающем свете идущую фигуру. Машина остановилась. Пассажир занял заднее сидение.
– Савеловский вокзал.
Тихо произнёс он мягким, но не терпящим возражений голосом. Шофёр молча подчинился, выруливая на мостовую. Заревел мотор старенькой волги, за окном замелькали яркие огни Москвы.
Ехали молча. Пассажир, не выпуская кейса из рук, спокойно наблюдал за дорогой. Водитель видимо изрядно уставший, просто делал своё дело, не решаясь или не желая заводить разговор с молчаливым незнакомцем.
Припарковавшись у входа в вокзал, Дядя Женя, также безмолвно рассчитался с водителем и не спеша зашагал в круглосуточный, живший своей бурлящей жизнью «муравейник».
Кругом люди. Люди идущие, бегущие, стоящие, сидящие, спешащие и ожидающие своих пригородных электричек. В этой не останавливающейся ни на секунду крупицы мегаполиса никто особо не разглядывал обычного мужичка безмолвно идущего по своим делам. Таких здесь, ежедневно мелькали сотни и тысячи ничем не примечательных, появляющихся и исчезающих персонажей. Лишь кассир, выдавая билет очередному пассажиру, обратил внимание на отсутствие певой фаланги большого пальца правой руки, которой тот расплачивался, держа в левой, старенький металлический кейс.