У Тани на глазах были слёзы. Испуганная, она молилась, твердя про себя заученные ещё в детстве библейские молитвы.
Маленький Тимур действительно был мертвецки бледен, по лицу струились капельки холодного пота. Но перестав дёргаться в конвульсиях и вздохнув несколько раз полной грудью, он, медленно шевеля синими губами, еле слышно пробормотал:
– Не нужно было меня трогать…
Таня взяла его на руки, прижала к себе и влажной от пота рукой гладила волосы.
– Всё хорошо, малыш, всё хорошо.
* * *
Это же время.
Москва. Лубянка 2.
Центральное управление ФСБ России.
Комиссар ещё раз мысленно отсканировал информационное поле и открыл глаза. Идентификация объекта завершена.
Значит ты теперь Тимур Василискин… Первый контакт за более чем пять лет. Не густо. Ну, этого достаточно.
Он сухо подытожил собственную мысль, поднялся с кресла и зашагал к выходу из кабинета…
В здании на Лубянке-2, всегда кипевшей своей тайной жизнью, сегодня, 9 мая, несмотря на понедельник, особой активности не наблюдалось. Страна отмечала 60-ю годовщину победы над фашистской Германией, и подавляющее большинство сотрудников, отдавая дань аппарату кормившему их, добросовестно трудились на Красной площади, вокруг неё, в городе, стране и за её пределами. В здании оставались только дежурные и перегруженные недоделанными срочными делами оперативники. В постоянно бурлящих коридорах сегодня властвовала тишина, изредка нарушаемая стуком башмаков и хлопками дверей.
Седовласый старик, отчеканив по повидавшему жизнь паркету добрую сотню тяжёлых шагов, вошёл в приёмную. Увидев его, белокурая секретарша опустила голову, делая вид, что очень занята. Без стука открыв дверь и оказавшись в кабинете, он бесшумно прошел по ковру, и остановился перед начальником отдела управления собственной безопасности ФСБ.
Полковник Прохоров сидел за старым громоздким столом, заваленным картонными и клеёнчатыми папками, внимательно штудируя какой-то выцветший документ. Вошедший волчьим взглядом скользнул по столу и впился в глаза субъекта, находившегося напротив него.
Глянув на Седого, хозяин кабинета оторопел. Этот взгляд мог означать только одно. Что-то шло неладно, а точнее – из рук вон плохо. Прохоров старался контролировать свою речь.
– Что-то случилось комиссар? – с наигранной непринужденностью поинтересовался он.