– Хорошо, ты считаешь, что мы произошли от обезьяны и все мы равны?
– Угу, ведь Дарвин доказал естественное происхождение видов, – в этом месте я запнулся, подумав, что все доказательства были представлены лишь в книгах по биологии, чаще в виде рисунков, или другой естественно-научной литературе примерно в той же форме, а я просто схавал эту информацию даже не пережёвывая. «Ничего себе доказательства!» Я неожиданно осознал, что начинаю думать несколько глубже, чем прежде и использую неспецифические для себя термины из Юлиного лексикона. Наши субботние посиделки были по истине мистическими. Здесь явно витала магическая атмосфера, некий фантастический эгрегор, расширявший горизонты сознания. Я слегка вжал голову в плечи, ожидая заслуженный контрудар.
– Если ты приверженец гипотезы Дарвина, (заметь, что это всего лишь теория), то так и скажи: «я произошёл от обезьяны», а я настаиваю на своей версии, хоть и трудно доказуемой, но наиболее вероятной, что люди произошли от Богов. По итогу получается, что я произошла от Богов, а ты от обезьяны. В священной книге «Библия» чёрным по – белому написано, что Бог создал человека и тому подобное. Вот, по-твоему, ты сын обезьяны, а я Богов!
Что-то в моей душе противилось моему нелепому происхождению от мохнатых монстров, на котором именно я и настаивал. И не просто настаивал, а практически бил себя в грудь, защищая теорию эволюции. Но расклад, что каждый произошёл от того, на чём он настаивает, совсем меня обескуражил. Умеет же Юля вбить клин в железобетонные установки разума. Сто раз я пожалел о том, что упорно гнул линию обезьяньего происхождения: в последующем, во всякий спорный момент она вклинивала непоколебимый аргумент: «ведь ты же у нас от обезьяны произошёл»! так что я сразу прикусывал язык, мне совсем нечем было парировать. После этого случая я засомневался в теориях, унижающих достоинство человека.
В тот вечер я долго находился во власти двойственных чувств: моя внутренняя опора на науку, расчеловечивающую сущность людей и утрированная подача информации о мире, чуть пошатнулась, я находился в смятении. Под впечатлением противоречивых чувств я решил проштудировать свой интерес к магической стороне Юлии, ведь прежде я только вскользь узнавал, что она пережила прежде, чем стать мистиком. Сегодня я испытал потребность узнать в подробностях, как человек пришёл к запредельным представлениям о мире. То, что она парапсихолог я воспринимал проще, ведь фактически это действо приближено к работе тривиального психолога.