– Ну, и рожа у тебя, брат! Ох, и рожа! – раскрестив руки, словно две дубины, процедил сквозь зубы Голиаф. – Страшно смешная, как у алкаша. Людям тебя показывать категорически нельзя, будут бояться, что покусать можешь!
Егор улыбнулся одним ртом, едва заметной улыбкой, которую даже если б заметили вряд ли таковой признали.
Вообще, пришлый люд на Донбассе был на редкость едким. Поговаривали, что такова была особенность этой публики, – ихний юмор жизнь не продлял, а скорее успокаивал оголённый нерв. Вполне возможно этим людям предстояло взглянуть на свою жизнь из самой последней её точки, и потому на этот счёт строгого табу не было. По такому случаю зло шутить и смеяться надо всем чем можно, в том числе и друг над другом не возбранялось.
Физиономия Кобергкаева отмеченная свежим шрамом стала грубее и ещё сохраняла умеренную отёчность и синюшную желтизну, но Егор смотрел в неё глубоко и спокойно, даже немного забавляясь, зная – это скоро пройдёт.
В упор не замечая Биса, Берг со знанием дела проверил рабочее место: влез под капот, дважды пнул левое переднее колесо – не вполне понятно, на что рассчитывая – и, наконец, усевшись за руль, впервые взглянул на того через зеркало. Бросив косой плотоядный взгляд и пригладив пятернёй шевелюру, беззлобно цыкнул на отражение, – но, будто всё–таки на Егора, – огладил неопрятную бороду и завёл двигатель. Егор всё помышлял, какой будет теперешняя вражда с Кобергкаевым и ничего не придумал.
Несколько часов группа кружила по городу, останавливаясь у торговых площадей, по большей части, крупных городских рынков, задерживаясь совсем ненадолго. Заглядываясь по сторонам, Егор любовался зелёными улицами с приметными зданиями и сооружениями городских достопримечательностей, которые – сделал собственный выбор Егор по принципу увиденных разрушений в чеченском Грозном – украинская армия наверняка предпочтёт для точечных ударов артиллерии и авиации в грядущей войне: «Донбасс–Арена» на Челюскинцев – Егор даже представил врезающийся в зелёный газон поля снаряд или авиабомбу, от которой останется зиять чёрный беззубый рот воронки; дворец молодежи «Юность» – несомненно с Кобзоном вместе – ну, какая юность без песни «о тревожной молодости»; Свято–Воскресенский храм и труженик–шахтёр на площади – фашисты, как всегда, придут убивать и тело и веру; бизнес–центр «Северный» – напомнивший Егору «семейку» знаменитых сталинских высоток в Москве – но, с приставленным стражем «северных ворот» земли русской великим князем киевским Невским, правнуком половецкого хана Котяна.