– Кто тебе мозги так засрал? Тебе только двадцать три, а ты говоришь так, будто умереть хочешь сильнее, чем жить! Ты ж не военный?
– Я только теперь понял, какие брутальные чуваки – военные! Оружие, форма красивая… Ордена на груди! Жалко, что не пошёл в военную шарагу, поступил бы в филиал Воронежского военного авиационного института, стал бы лётчиком… Командиром какой-нибудь штурмовой эскадрильи какого-нибудь авиаполка! Воевал бы с «бойками» в ЧеэР, как ты; или с исламистами в странах Ливанта, какую-нибудь Сирию с крыла бомбил или Ливан; куда мы ещё можем сунуться, после Донбасса, пока там американцев нет? Героем России, может, стал бы при жизни… ну, или хотя бы – родного Воронежа…
– Стал бы… воевал бы… – передразнил Егор обидно. – В нашей стране живых настоящих героев мало, это звание всегда больше мёртвым подходило; а с теми жалким живыми единицами ещё разобраться надо – не переоценили ли; а то и – отправить вслед за вторыми, чтоб не за зря носили высокое имя.
– Как-то плохо ты, Егор, о них говоришь?
– А чего их жалеть с таким-то «счастьем»? – отвернулся Егор в окно. – Я одного в голове уложить не могу, какого чёрта ты здесь, если не пошёл в военные?
– Запоздалая романтика!
– Послушай, Вить, услышь меня наконец: война для человека военного это – на уровне подсознания – самоцель, полагаемый смысл бытия, если он, конечно, не выбрал профессию только потому, что будет полжизни на гособеспечении по зелёным шмоткам и денежному довольствию, и служить собрался на продовольственном или вещевом складе – за квартиру от государства… А вообще, видимая романтика и брутальность военной службы во многом оборачивается суровой жизнью полной лишений и тяжёлого труда. Вообще, в средние века брутальным называли жестокого человека со звериными повадками и имело слово исключительно негативное значение. А ты говоришь: быть брутальным военным. Для человека невоенного, как ты, брутальный – это скорее неотёсанный. Для тебя ведь война никогда не была работой? Кем трудился на гражданке?
– Консультантом в «Техносиле»…
– Пылесосы продавал?
– Не только… Много чего: стиральные машины, микроволновые печи…
– Вот! Можешь не продолжать… Кто-то учился воевать с окончания школы, а у тебя этого не было. Ты, правда не понимаешь, что можешь здесь потерять всё, о чём и помечтать не успел, или ты притворяешься? Когда всё закончится – дай бог, повезёт и останешься жив – где бы ты ни был будешь смотреть на всё вокруг злыми глазами из сырого окопа. Только теперь уже без цели. А куда идти солдату, у которого больше нет задания? Некуда. Для солдата это – профессиональный тупик. Всё, что останется у тебя от войны – пустое сердце.