Так-то лучше.
Она вошла в кухню. Анна у стойки откупоривала жестяные банки с чаем.
– Зачем ты всюду таскаешь за собой эту сумку?
– Мне она нужна, ясно?
Сара принялась выкидывать смятые салфетки в волшебное мусорное ведро, открывавшееся автоматически от взмаха руки. «Гораздо гигиеничнее», – гордо сказала Анна, когда ее муж Джеральд Т. Грин как-то вечером принес это ведро «просто так». Он был экономистом в Национальной ассоциации дилеров – одним из семи людей во всем мире, которые и вправду знают, что почем. Он носил вязаные жилеты и покупал Ливви с Джудом всякие умные игрушки типа «Изобретаем электронику» и «Набор для изготовления гидравлических роботов». В свои шесть и семь дети были куда умнее Сары, но все равно любили ее.
Сара подошла к раковине и поплескала себе в лицо холодной водой. Потом промокнула лицо бумажным полотенцем и попыталась оттереть хоть часть размазавшейся туши.
Анна дала ей две таблетки ибупрофена и чашку воды, глядя на нее нежно и ласково.
– Прости, что я не поехала. Думала, это какой-то рутинный вопрос. Еще что-нибудь обсуждали?
– Дэвид спрашивал про какую-то женщину по имени Мередит Лэмб. Я так поняла, мама оставила какой-то фонд для нее и отдельно еще фонд на университет для ребенка. Ты ее знаешь?
– Хм. Звучит вроде бы знакомо, – Анна вернулась к завариванию чая, – но что-то не соображу.
Анна-Кат унаследовала материнский талант готовить собственные чайные смеси. Так успокаивающе было наблюдать, как она насыпает в деревянную миску ароматные сухие листья и коренья. Сняв с плиты чайник, она вытащила из застекленного буфета две чашки и блюдца.
Сара смотрела, как Анна бережно набирает чайную смесь в ситечки, наливает в чашки кипяток, и дыхание у нее понемногу выравнивалось.
– Так… мама тебе и в самом деле ничего не говорила?
– Честное слово. Я тоже была уверена, что книга давно закончена.
Закончив с чаем, Анна принесла на стол тарелку с квадратиками печенья, сахар и сливки. Придвинула одну чашку Саре, а сама уселась с другой.
Сара вдохнула аромат ванили и персика. Сердцебиение у нее наконец успокоилось, но грудь по-прежнему тупо болела, словно там застряло что-то тяжелое. Сара добавила себе молока и коричневого сахара, как любил папа, размешала и сделала маленький глоточек. Ах, если бы только это было обычное чаепитие, и они обсуждали бы фильмы, хорошие книги или что смешного сказали дети.