– Рогачев, чего надо, отвали, не до тебя, – беззлобно рявкнула Женька и сбросила звонок.
Но Рустик настойчивый, жал клаксоны, как тревожные колокола. Она встретила его в проеме двери, он привычно пьяно вывалился из лифта.
– Смородинка, я соскучился.
– Рогачев, что не ясно? Мы ищем лекарство. Не до тебя, – рычала она. – Про стоматолога помним?
– Помним, – радушно улыбнулся он. – Какое лекарство?
Женька сложила руки на груди и устало откинула голову на дверь. Убогий он какой, жалкий. Кричать бессмысленно, не помогает.
– А ты у нас тайный миллионер? На дозу побираешься, закладки чужие выслеживаешь, а здесь готов раскошелиться. Или маму-папу грабануть в который раз?
Рустик тяжело вдохнул, словно утомился выяснять отношения со сварливой женой.
– Женя, как лекарство называется? – спросил он.
– Кровь дракона!
– Так и называется? – уточнил он.
– Фирма-производитель не важна, – развела она руками. – Любая сойдёт. Думаю, даже резус фактор не понадобится. Найдешь?
– Найду, – покорно кивнул Рустик.
Женьку разбудил тревожный звонок телефона. Анжела Максимовна, мать Маргуни. Надо же, в пять утра звонит, а до того месяцами могла пропадать, посвящая жизнь счастливому турецкому браку. И трудно ее осудить, в первом браке она намучилась, отец Маргоши вел жизнь вольную, от верности осталось только обручальное кольцо, которое тот не носил.
– Женечка, доброе утро. У Машуни телефон сел? Она с тобой рядом?
– Она… нет, она у Эдуарда Семеновича, – солгала Женька.
Не рассказывать же ей, что Маргоша разбила голову, умерла, и покуда на правах зомби лежит в больнице и ждёт дозу Крови дракона. В лучшем случае ее сочтут пьяной, а если Анжела Максимовна включит логику, то сопоставит тот факт, что Женька по спортивным соображениям не пьет, балуется только пивом. И значит не пьяная, а сбрендила.
– У Эдика? Очень хороший мужчина, заботливый. Ох, я уже начала переживать. Женечка, дай телефон Эдика.
– А что случилось? – в панике перебирала она оправдания на случай, если у Эдуарда Семеновича тоже «сел» телефон.
В трубке послышался шорох и тихое поскуливание. Мать Маргоши плакала, возможно впервые на памяти Женьки после смерти первого мужа. Она плакала не на похоронах Андрея Михайловича, а ровно до них, пока он изводил ее своими пьянками и драками.
– У Эдика могут быть деньги? – спросила Анжела Максимовна. – У нас с Орханом неприятности.