Мы поднялись на крышу портика Большого театра, прямо к Аполлону, управляющему квадригой. Июнь. Полдень. Я не боюсь высоты, посмотрел вниз, там люди ходят. Вринс прислонил меня к одному из коней. Они раскаленные от солнца и страшно грязные, слой черной сажи, пыли с палец толщиной.
Сьемка продолжалась уже минут сорок, когда я понял, что силы на исходе. Мало того что нещадно пекло голову, от самой скульптуры и железной крыши шел жар, так я еще стоял практически на самом краю постамента квадриги, а это ну очень близко от края крыши…
Вринс, щелкая снимок за снимком, то и дело подходил ко мне, по миллиметру сдвигая все ниже и ниже линию резинки моих плавок. Затем за меня принимался визажист. Он деловито поправлял мне волосы и проводил бесцветной помадой по губам. В какой-то момент я подумал, что эта съемка никогда не закончится и буду я стоять около гениального творения П. К. Клодта вечно, как Прометей!
Совершенно измученный и ошалевший, я наконец понял, чего хотел Вринс: «Vous voulez que je me déshabille?» «Oui!» – выдохнул фотограф. «D’accord, mais plus vite», – обреченно выдавил я. Что в переводе с французского означало: «Вы хотите, чтобы я остался без всего?» – «Да!» – «Хорошо, но фотографируйте быстрее».
Оставив меня в костюме Адама, сделав несколько фото, Матиас шагнул вперед и, опустившись вдруг на колено, поцеловал мою руку. «Съемка закончена», – сказал он. «А костюмы?» – «Всё!» – прозвучало в ответ.
Наши театральные уборщицы, прилипшие к окну холла, выходившего как раз на крышу портика, в ужасе наблюдали за этим триллером: голый Цискаридзе на фоне квадриги с Аполлоном, суетящийся рядом чернокожий красавец и белый бог, целующий Цискаридзе руку. Я теперь думаю, какое счастье, что мобильных телефонов с камерами тогда еще не изобрели!
Мой снимок из этой фотосессии стал всемирно знаменит. Где его только не напечатали. Но первым изданием был октябрьский номер «Vogue» 2004 года. В нем были фотографии и других артистов ГАБТа, но именно мой снимок стал «кадром года». После этого весь балетный мир разделся, и артисты полезли на крыши своих театров. Парижская опера выпустила целый альбом с Б. Пешем, М. Легри, О. Дюпон, позирующими обнаженными на крыше Оперá. Но первым-то был я.
Оказалось, что всю эту затею с моим ню, от выбора фотографа до «одежды», придумала и привела в исполнение моя подруга, тогда главный редактор русской версии «Vogue», – Алена Долецкая.