Портрет был дурацкий, с нарушением всех возможных пропорций, но в то же время хорошо узнаваемый и страшный.
«Андрей-бармалей, сделал шляпу из гвоздей».
Весной двухтысячного он нарисовал Дюху Капустина, выливая злость на страницу тетради. Нафантазировал всякого, изобразил главного недруга в шляпе из гвоздей, которые были вколочены прямо в голову. Выхин вспомнил, с каким удовольствием прорисовывал каждый гвоздик, входящий в череп ненавистного Капустина. Будто вбивал по-настоящему.
Бац-бац молоточком.
Он взялся за край страницы, чтобы перевернуть. Тетрадь была изрисована полностью. Той зимой у Выхина было полно времени на рисование, особенно когда он прятался в отсыревшей лесной пещере, полной камней и призрачных лиц.
Капля пота соскользнула с кончика носа и упала на рисунок, смазав левый глаз Капустина, превратив его в темно-синюю кляксу.
– Чтоб тебя…
Он вернется к тетради позже. А сейчас – уборка.
3
Выхин убирался несколько часов.
Выбрасывал мусор, выгребал грязь, расставлял по местам мебель, мыл посуду, пылесосил – делал еще сотню мелких, но обязательных дел, которые все вместе возвращали в квартиру жизнь. А жизнь тут была необходима, это точно.
За окном уже начало темнеть, когда он, вымотанный до предела, понял, что на сегодня хватит. Появилось скоротечное ощущение покоя. Каждый раз, обживаясь в новой квартире, Выхин надеялся, что это навсегда, но обманывал сам себя.
Он сходил в магазин. На месте небольшого фруктового киоска поставили сетевой супермаркет.
Желудок постанывал от предвкушения. Последний раз Выхин ел сутки назад, на вокзале. Купленная тогда шаурма была холодной и склизкой, но он все равно заталкивал ее в рот, потому что привык, что еду нельзя выбрасывать. Сейчас же можно было купить пельменей, макарон, сливочного масла и хлеба. Можно было позволить себе даже молоко. И еще мороженого и двухлитровую бутылку кваса – лучшего напитка жарким летом.
На улице стало прохладнее и свежее. Минувшее тяжелое утро возвращало Выхину долги. Он уже размышлял о том, как после ужина отправится на городской пляж освежиться. А завтра, пока не ушло настроение, сходит на кладбище, положит цветы на могилы маме и Иван Борисычу. Обязательно нужно сохранить в глубине души чувство светлой ностальгии. Родные люди все же.
У подъезда на лавочке сидела молодежь. Всем лет по пятнадцать, не больше. Из портативной колонки что-то громыхало и рычало. Молодежь, приметив подходящего Выхина, принялась с любопытством его разглядывать. Все загорелые, рослые. Выхин ярко выделялся на их фоне белизной кожи. Он снова втянул голову в плечи. Сейчас кто-то из них откроет рот и…