– В таком, как здесь, нет. У нас нет больших деревьев, слишком холодно. Только сопки, карликовые березы, кустарники, болота и озера.
– Звучит не очень.
– Это потому, что ты никогда этого не видела.
Элка протянула ладонь и сказала:
– Тогда давай условимся. Я показываю тебе здешний лес, а ты мне как-нибудь потом покажешь эти твои сопки и карликовые березы.
– И угощу черникой и брусникой, – добавил он и пожал Элкину руку.
Сон подернулся дымкой. Элка сказала:
– Я больше люблю груши.
Голос у нее сделался взрослый, из две тысячи девятнадцатого. Выхин огляделся и вдруг понял, что оказался в продуктовом магазине, которого на самом деле уже не существовало. Внутри было пусто. Плитка под ногами потрескалась, а между щелей пробивались пучки травы, мха, нелепые куцые кустики. Сквозь потолок проросли ветви деревьев, проглядывали лучи летнего солнца. Свет был изумрудный, насыщенный зеленью листьев.
Прокатилась магазинная тележка, вихляя на двух колесах, соскочила с пола и уткнулась носом в земляную мякоть. Выхин увидел, что через пять или шесть метров магазин растворяется в лесу, будто обступившие сосны, кусты папоротника, высоченные кедры пожирают стены вместе с воспоминаниями.
Как это обычно случается во сне, Выхин не мог пошевелиться, не мог осознанно двигаться, ему оставалось только разглядывать странную трансформацию. Магазин постепенно растворялся. С сухим треском лопались плитки пола, исчезали под напором выползающей из-под земли травы. Рухнул кусок потолка, подняв облако пыли – из нее выпорхнули какие-то мелкие птицы и заверещали, мечась в останках помещения.
– Алла, Алла, в ноздри спички напихала, – сказала Элка взрослым голосом. – Помнишь, меня так поддразнивали? Мода была на дразнилки. Это все Андрей, идиот, притащил журнал со стишками. Ребята его до дыр зачитали и все выучили, как положено. Ты как раз приехал в те дни, когда Андрей и его банда шлялись по улицам и искали, кого бы еще подразнить. Вроде бы безобидно, но странно. Взрослые же люди все. Помнишь, как тебя дразнили? Помнишь самую лютую дразнилку?
Он вспомнил – впрочем, никогда и не забывал. Дразнилка была не одна. Все, что рифмовалось со словом «жирный». Никаких богатырей, терминаторов или великанов. Только жирный.
Выхин опустил взгляд и увидел ладонь Элки, которую все еще сжимал в своей ладони – взрослые толстые пальцы; неухоженные, а потому короткие, ногти; под ногтями кое-где забились комочки грязи, торчали заусенцы, а еще белел на темной коже большого пальца кривой шрам до запястья.