И вот я надела длинное, почти вечернее, и пошла смотреть на него чуть со стороны, с волнореза на Буграшов[1]. Там всегда стоит холодный белый стул для рыбака и в шабат бывает относительно тихо. Ну двое суданцев прострекотали мимо, арабская парочка чинно проплыла, вопящие девушки неопределённо гопнической национальности. Но если сесть спиной к морю, лицом к городу, можно снова увидеть его туристическими глазами первых свиданий.
Вообще люблю вспоминать, оказавшись в северном порту, как шла по скрипучей палубе в самый первый приезд. Заскочила в город буквально на час, между Иерусалимом и аэропортом, хитрым маршрутом, которым с тех пор никогда не ездила. В жёлтых штанах я шла по доскам и вообще ни о чём не знала – где я, какая это часть города, всё ли здесь такое и всегда ли. Такой был для меня Тель-Авив, другого могло и не случиться, остался бы городом чаячьих французских криков, деревянных настилов и холодного ветра. С мужчинами всегда иначе, смотришь на него впервые и сразу знаешь: сварит он тебе кофе с утра или руки из жопы, а тут ничто совершенно не предвещало. Было только понимание, что не про мою честь вся эта иностранная жизнь, потому что нет более неприсвоимых вещей, чем города у моря, отделённые многими границами, большими деньгами, иноязычием и законами о пребывании. Да и вообще, с какой стати.
Или вот таинственный винный в начале Алленби. Я шла до него необычайно долго от улицы Буграшов, где чаще всего селилась в первые приезды. Уже отчаивалась и думала, что скорей всего примстилась лавочка, но вроде после всех этих геул и хесс[2] где-то справа. Или нет, или да, или где я вообще? А, вот. Вся стена в бутылках и внизу обычно стоит этот странный чёрный абсент, которого я больше нигде не встречала, на стекле выступают купола, значит, иерусалимский. Огня и магии в нём было больше, чем во многих чешских и французских сортах, кастрированных в пользу европейских законов. Хотела купить перед отъездом, чтобы взять с собой и тосковать в снегах, и надо же было рассмотреть этикетку – Мытищинский винзавод, ООО «Родник», слушайте ваши «Валенки».
Или Кинг Джордж, на которую я первым делом прибегала сразу после самолёта, только въехав в съёмную квартиру и переодевшись. Какая невыносимая экзотика была в смуглой толпе, облезлых фасадах, в ярких цветных пятнах витрин. Я купила там лёгкие серые туфельки, сделанные из вечерних сумерек и дерматина, они были билетом в тель-авивское здесь и сейчас. Казалось, без них ткань реальности ускользнёт из-под ног.