Внезапно музыка фортепиано прекратилась. Вслед за легким стуком каблуков по полированному паркету появилась стройная фигура ее матери в открытом дверном проеме. Лишенное макияжа и обрамленное прядями золотистых волос, ее лицо было настолько прекрасным, что у Элизабет перехватило дыхание. Сила красоты ее мамы всегда немного шокировала. Одетая в платье медового цвета с кремовым французским кружевом в области декольте, подчеркивающее ее светло-карие глаза, Катарина ван ден Брук выглядела по меньшей мере на десять лет моложе своих сорока двух лет.
– Элисабет, дорогая, какой приятный сюрприз! – воскликнула она, бросаясь к Элизабет с присущим ей энтузиазмом и целуя ее в обе щеки. Она произносила имя своей дочери как «Эй-лис-а-бет», хотя оно было английским, а не голландским. Дать такие имена своим дочерям, которые могли бы сойти за английские, была идея отца Элизабет. По его словам, они соответствуют духу будущего города, а не его прошлому. Голландские колонисты проявили подобную практичность, когда передали Манхэттен англичанам во избежание кровопролитной войны.
Катарина отступила назад, чтобы разглядеть свою дочь.
– Ты похудела, – промолвила она, нахмурившись. – Ты плохо питаешься.
Элизабет улыбнулась. Мама постоянно сетовала по этому поводу с тех пор, как Элизабет переехала в Вассар. Хотя она отнюдь не была тучной, тем не менее Элизабет всегда была немного полнее своей стройной мамы. И все же Катарину вечно беспокоило, что Элизабет слишком худая, даже после того, как та набрала нормальный вес в первый год обучения в школе.
– Я питаюсь довольно хорошо, – ответила Элизабет. – Ты чудесно исполнила Бетховена, – добавила она, быстро меняя тему.
Ее мать отмахнулась от комплимента, вскинув руку.
– Я все еще пытаюсь довести до высокого уровня технику арпеджио[8] на левой руке.
– По мне, так все было великолепно.
– Говоришь, как твой отец. А он далеко не музыкант, ты и сама знаешь.
– В таком случае ты сыграла просто ужасно.
– А вот язвить не нужно. Я как раз собиралась выпить чаю в северной гостиной – присоединяйся ко мне. – В доме ее родителей были не только северная и южная гостиные, но и роскошная столовая, вмещавшая до пятидесяти человек, а также большой бальный зал.
– Боюсь, я не могу…
– Нора как раз собиралась накрывать на стол. Я просто скажу ей, чтобы она принесла еще одну чашку.