– Обязательно! И не забудь посадить дерево на моей могиле!
Чета Гореликов, тем временем, совсем не разделяла радости Плотниковых по поводу близкого соседства. С того самого дня, когда Настя поделилась с ними новостью о беременности, Валентина погрузилась в глубокое уныние. Новая большая квартира, любимые питомцы, нежная забота мужа больше не радовали ее. Целыми днями она сидела перед телевизором в пижаме и искала телешоу с самыми несчастливыми героями. После каждого сеанса массовой скорби ей ненадолго становилось легче, но потом снова в солнечном сплетении затвердевал камень и не давал свободно дышать.
А Настя все ходила в гости и делилась радостью, будто радость ее была чайным грибом, бесконечно дающим потомство, которое некуда девать, а выбросить жалко.
– Скажи ей, чтобы не приходила, или я сам скажу, настаивал Егор, понимая причину затянувшегося расстройства жены.
– Она тут ни при чем, – обманывала его и себя Валентина. – Я просто плохо себя чувствую.
Сдерживать себя, однако, ей удалось не слишком долго. Уже после третьего визита Насти с ведроутером, полным использованными подгузниками, жизнь гореликовского персонального контейнера оборвалась:
– Вот тебе! Вот тебе! У нас тоже все сломано! Нечего к нам таскаться! – вскрикивала Валентина, совершая расправу над чудом инженерной мысли.
Егор тем временем молча пил кофе за столом и наблюдал.
– Наконец-то, – сказал он, когда казнь была окончена. – Можно было, конечно, просто сказать: «Извините, но мы не хотим, чтобы вы приносили к нам свои какашки». Но так тоже сгодится. Если по-другому не получилось.
– Не получи-и-и-и-и-лось, – вдруг жалобно потянула Валентина и разрыдалась. – У них все получи-и-и-лось, а у нас – нет!
– У нас тоже все получилось, – утешал ее Егор, обняв за плечи. – Просто «все» у всех разное, Валюша.
Дети Сиротиных, в силу своей многочисленности, помноженной на неуемную энергию дворовых сорванцов и возведенной в квадрат хроническим недосмотром, покушались на мусоропровод постоянно: бросали в шлюз петарды, лили воду или вообще забирались на чердак, выламывали хлипкий навесной замок и выкрикивали в шахту отвратительные глупости. Ремень в квартире Сиротиных свистел непрестанно, но безрезультатно. Разве что, денег в семье становилось все меньше, так как свистеть в доме – плохая примета.