– Так, – поспешно сказала Светлена, – я хочу, чтобы ты сплел мне венок из ромашек.
Госпожа не желала, чтобы раб заметил то, что она заметила его преступление. Она словно сама испугалась необходимости наказывать понравившуюся зверушку. Светлена лишь улыбнулась уголками губ. Кажется, чуть смущенно.
– А ты, я вижу, старательный, – сказала она, когда коленопреклоненный раб, не поднимая на этот раз головы, протянул госпоже свое изделие. – Надо бы тебя за это еще покормить.
Госпожа вновь зашла в свое каменное жилище. Раб снова рискнул поднять глаза. Волна светозарных волос мелькнула в дверном проеме.
Через минуту к Зи-зи были протянуты две нежные девичьи ладони, наполненные спелой земляникой. Рабу было приказано есть из рук госпожи.
Это стало для него величайшим даром, о котором бедняга не смел и мечтать. Он приблизился к маленьким розовым ручкам госпожи и вдохнул сладкий ягодный запах. Сердце учащенно заколотилось в груди, а лицо залилось краской.
В тот миг Метафизий словно провалился в сладкий сон. Такое неземное блаженство не могло быть реальностью! Нектар и амброзия из рук богини! О, эти божественные, нежные, словно лепестки роз, ручки! О, эти изящнейшие из возможных, тонкие длинные пальчики! Ведь они слаще земляники! Зи-зи не заметил, как облизал каждый из них и провел языком между всеми. А Светлена не заметила, как ее пальцы оказались во рту раба, посасываемые и нежно покусываемые.
Ей понравились новые ощущения. Они пробуждали в ее естестве что-то сокровенное, доселе спящее.
Формально не было нарушено ни одного запрета. Раб не поднимался с колен, не поднимал глаз и не произносил ни слова. А непорочная ничем не нарушала кодекса чести своего народа.
Но вдруг Светлена словно очнулась. Она ощутила в горячем дыхании Метафизия нечто недопустимое, греховное.
– Всё, всё! Хватит! – оттолкнула она раба несколькими легкими пощечинами. Нервно оглянулась по сторонам. – Кажется, уже закат. Пойди, перестели мою постель. Ну, пошел же! – Госпожа пинками загнала застывшего в изумлении раба внутрь своего обиталища.
Зи-зи и предположить не мог, что такому ничтожному существу, как он, будет дозволено переступить порог храма Великой богини. И вот он там!