– Вам же его бесплатно выдают каждый год.
– Конечно, выдают, без него мы бы все уже давно «растеклись». К тому же это возможность раз в год поменять свой вид. Просто, некоторые, знаешь ли, непостоянны в выборе облика. Некоторые просто хотят словить лишний кайф и подсаживаются на него. Сам слышал все эти истории, про богатых наркош с «Аркадии».
– Я очень рад, что гады с верхних уровней могут каждый день забавляться тем, на что мне пришлось копить несколько лет.
– Накопить то всего единожды необходимо. А затем, наконец, настанет «долгая счастливая жизнь»!
– Вот только не надо этих правительственных лозунгов! Если бы они хотели устроить эту самую «долгую счастливую жизнь каждому из нас», то начали бы раздавать жидкости для мутации всем, а не только тем, кто уже прошёл процесс превращения.
– Ну кто же виноват, что бесшёрстные бунтовали, требуя прекратить гонения? Вот их и прекратили. Вы сами не хотели меняться, вот у вас и забрали такую возможность. Всё логично.
– Все, кто бунтовал, давно уже в шахтах и стоках. Тоже мне «прекращение гонений».
– Кстати, насчёт бунтов… Помнишь твою просьбу «пошерстить архивы касательно родителей»? Кое-что я таки выяснил. Они тоже участвовали в тех бунтах. Так что не все из бунтовщиков оказались на нижних уровнях. Некоторые, как жили близко к «Аркадии», так и живут. Это я о тебе, если что. Ибо твои родители конечно пропали, но вряд ли оказались внизу. Тогда бы о них всё равно были бы записи в нейрокартотеке. Да и специально, ты знаешь, наше правительство «всеобщего благоденствия», никого не ссылает. Им лишь бы цветочки нюхать, да разврат чудить наверху. Неженки!
– Ты уверен, что больше никаких записей о них нет?
– За кого ты меня принимаешь? Если не веришь, то можешь сам потом заглянуть в архив. Но для этого, ты знаешь, тебе необходимо принять мимезис.
– Да, знаю. Я сделаю это сегодня… думаю…
– Не забудь купить присадки. Уже решил, кем будешь? Новое имя выбрал?
– Я ещё думаю над этим… Я бы хотел стать лобстером.
Вместо ответа, до моих ушей донёсся громогласный раскат смеха. Фалькон чуть не упал со своего дорогого кожаного кресла. Слегка успокоившись, но всё ещё слегка хихикая и утирая подступившие к глазам слёзы, он спросил:
– А креветкой стать не хочешь? Боже, брат, я знал, что вы, гладкокожие странные, но чтобы настолько!