Василий Петрович был доволен, он тут же распорядился отнести святую покровительницу в Марфушину светлицу и поместить в центре иконостаса. Марфа встала и стала просить деда позволить ей открыть подарки. Князь сделал знак, столик с подарками тотчас же унесли в комнату внучки, туда же отправились и подарки покрупнее. Палашка с облегчением подхватила Марфушу, и увела из гостиной.
***
Чего только не было в коробочках, перевязанных цветными лентами! Казалось, соседи пытались перещеголять друг друга и надарили девочке самые удивительные вещи. Здесь были и великолепное постельное бельё, скатерти и полотенца, украшенные затейливой вышивкой. «Не иначе, как поповна Лизка отшивала, – восхищённо просвещала девочку Палашка. – Лучше, чем Лизавета, строчку никто не кладёт». Была и посуда мейсоновского фарфора, украшенная золотыми вензелями М и Л, и огромная коробка восточных сладостей.
– Эту мы с тобой никому не покажем! – подмигнула именинница няньке. – Сами съёдим!
В двух коробках лежали фарфоровые куклы в модных парижских нарядах.
– Ну, этих кукол точно баронесса фон Штерн подарила. Известная модница говорят, даже своим левреткам одёжку за границей заказывает. – Палашка разглядывала кукол со всех сторон. – Чисто барыни обряжены.
Но особенное восхищение вызвало большое напольное зеркало в золочёной раме. Марфа вертелась вокруг него и так, и эдак, и всё заглядывала за него.
– Да что ты хочешь увидеть там сзади? – смеялась Палашка, аль думаешь, что там кто спрятался? Марфа обняла няньку за шею и зашептала ей на ухо:
– Нянюшка, только не смейся. Я и во сне вижу часто как-будто себя. Но это не я. Какая-то другая девочка. У неё моё лицо, но совсем другая одежда, и глаза другие, и волосики.
– Какая же другая, моя птичка? Такая красотка здесь только одна: Марфушечка-душечка. – улыбнулась Палашка.
– Нет же, няня, нет. Она – как моё отражение. Я сейчас вот посмотрела в зеркало- а она там. Похожа на меня, но это не я.
Няня нахмурила брови и потрогала девочке лоб.
– Пойдём-ка спать, стемнело на улице давно, да и гости почти разъехались. Устала ты, моя голубка, вот и мерещится всякое. Нянька подхватила Марфу под руки и отвела в кровать. Едва успела она переодеть девочку в ночную рубашку, как явился князь пожелать внучке доброй ночи.
– Доволна ли ты, душа моя, праздником? – спросил он, присаживаясь на край постели.