Я заметил один не понятный мне парадокс: мы не выбираем родителей и детей. Мы выбираем окружающее общество, друзей, возлюбленных. Разве мы не должны больше любить свой собственный выбор? Выбрать того, кто нравится, того с кем тебе комфортно и приятно, найти идеальных или почти идеальных для себя людей. Но нет, мы больше любим сначала родителей потом детей и не важно, что нас в них что-то не устраивает или не устраивает почти всё. Я не помню ни раза, когда бы я поставил интересы своей девушки выше интересов своей мамы. Или, когда мама переживала бы о папе больше, чем об о мне. Сколько её помню она никогда не выгоняла меня, всегда пыталась удержать или хотя бы просила приехать и навестить. При этом папа периодически слышал фразу от неё «не устраивает, дверь открыта, никто не держит», хотя это по-своему тоже интересно, ведь она никогда не говорила это абсолютно в серьёз, да и папа никогда не пытался уйти. Может это и есть правильная семья, единая, но при этом не сковывающая, дружная, но у каждого есть личное пространство, мнение и остаточное чувству свободы.
Я отклонился. На тему семьи можно рассуждать долго и довести это может далеко. Сейчас сидя дома и ни разу не ложившись после вечеринки, я потягивал, купленный по дороге кофе и смотрел билеты на самолёт. А почему нет? Я уже несколько лет не был в отпуске. Говоря откровенно стоимость билетов меня ужаснула, но думаю я их заслужил. Марк вполне не плохо ладит с Мухой так, что пару недель думаю сможет за ним присмотреть.
Долго выбирать не пришлось, ближайший самолёт вылетал почти через пять часов. Как раз хватало времени собрать вещи, оставить краткое письмо с инструкциями относительно пса, клуба и моей оплаты, как обещалось золотом.
– Я скоро вернусь, – я стоял рядом с Мухой уже одев кроссовки у входной двери, – малыш, ты же будешь хорошим мальчиком? У тебя самая важная миссия на свете, ты должен охранять мои вещи от варваров, – разумеется под варварами я подразумевал Марка, Киру и некоторых других личностей, способных их сжечь, забрать или просто испортить.
Пёс уткнулся своим широким лбом мне в бёрда, недовольно и грустно проурчав облизал руку которой я почёсывал его шкуру.