. Обстоятельства были крайне подозрительными, и многие беженцы до сих пор утверждают, что его убили.
Бехруз был главным контактным лицом для многих австралийских и международных журналистов, и тогда он весь день давал интервью. Предполагалось, что моя первая поездка на Манус будет посвящена работе над переводом книги, но на этом острове в соответствии с графиком разрешено проводить только пытки.
На момент публикации известно, что по меньшей мере восемнадцать человек погибли в результате заключения на островах Манус и Науру и Острове Рождества.
• Мохаммед Сарвар (Науру, 2002)
• Фатима Ирфани (Остров Рождества, 2003)
• Саид Касем Абдалла (Остров Рождества, 2013)
• Реза Барати (Манус, 2014)
• Сайед Ибрагим Хуссейн (Науру, 2014)
• Хамид Хазаи (Манус, 2014)
• Фазаль Чегани (Остров Рождества, 2015)
• Омид Масумали (Науру, 2016)
• Ракиб Хан (Науру, 2016)
• Камиль Хуссейн (Манус, 2016)
• Файсал Исхак Ахмед (Манус, 2016)
• Хамед Шамширипур (Манус, 2017)
• Раджив Раджендран (Манус, 2017)
• Мохаммад Джахангир (Науру, 2017)
• Салим Кьяунинг (Манус, 2018)
• Фариборз Карами (Науру, 2018)
• Сайед Мирвайс Рохани (Манус, 2019)
• Абдирахман Ахмед Мохаммед (Манус и Науру, 2021)
* * *
Мое знакомство с подходом Бехруза к писательству началось еще до того, как я впервые столкнулся с его работами, и даже раньше, чем я вообще услышал об этом талантливом писателе, заключенном в Тюрьму Манус.
Мой отец скоропостижно скончался в мае 2015 года, примерно за восемь месяцев до моего первого контакта с Бехрузом. Он также принадлежал к исторически преследуемой группе в Иране и большую часть своей жизни прожил в изгнании; покинув Иран в период революции, он так и не вернулся. Его звали Манучехр[20], как и мифического шаха из «Шахнаме»[21], эпической поэмы, в которой также фигурирует и имя «Бехруз»[22].
В процессе написания надгробных речей для похорон отца и последующей поминальной службы я практиковался в переосмыслении и включении в текст мифов, легенд и поэзии, особенно рассказа, связанного с последними днями его тезки. Помимо «Шахнаме» Фирдоуси жизнь моего отца была наполнена поэзией Омара Хайяма и Тахирих Куррат аль-Хайн[23] – поэтов и философов, которые в свое время также подвергались преследованиям.
Памятная церемония по моему отцу стала чем-то вроде литературного и культурного праздника для меня и моих ближайших родственников, в нее также вошли выступления и речи близких друзей, живущих в диаспоре.