– Ты давно демобилизовался? – спросила Женя, хлебая борщ.
– Два года тому назад.
– И ты в течение двух лет не расставался с солдатской формой? Ты что, так любишь ее?
– Души в ней не чаю.
– Остался бы макаронником, – засмеялась она. – Мы в техникуме, когда выходили в город, чтобы потанцевать на площадке, не отвечали на приглашения этих макаронников-сверхсрочников, считали их бездельниками. И правильно. Нечего в армии штаны протирать, коммунизм надо строить.
– Вот я и отправляюсь коммунизм строить в твой город, но если меня нигде не примут – вернусь в армию и всю жизнь буду есть макароны.
– Не дури. Если хочешь – поедем со мной. Там много шахт. Будешь шахтером, а я нормировщицей, я тебе буду нормы приписывать, ты станешь зарабатывать как генерал.
– Спасибо. Но прежде чем сюда ехать, я видел сон. Мне снился этот город. Я верю в судьбу. А ты?
– Наша судьба в наших руках, человек – кузнец своего счастья, – ответила Женя.
– Ну ты настоящая комсомолка. С тобой не пропадешь. Я, пожалуй, если у меня ничего не выйдет в Днепропетровске, приеду к тебе.
Поезд прибыл в Днепропетровск в половине первого ночи. Витя вышел со своим скудным багажом из вагона на платформу, озираясь по сторонам. Женя последовала за ним. У нее был озадаченный вид: как примут родители случайного спутника, устроят ли его на ночлег в соломе под абрикосами или отец скажет: «Пошел вон, бандер, иди куда глаза глядят»? Витя радовался, что она не обманула его. Поодаль стоял высокий, крепкого телосложения мужик со своей приземистой женой, которая все время о чем-то тараторила.
– Папа, – сказала Женя негромко, – я здесь!
– О, дочка! Хорошо, что поезд не опоздал, а то нам чапать обратно далеко, – сказал он, обнимая Женю. – Ты знаешь, трамвай в наш бедный поселок до сих пор не ходит – все пешком да пешком. А почему ты не желаешь остаться хоть на несколько деньков дома? Кто это поодаль стоит, все время зеньки-баньки на тебя пялит? Муж, что ли? Шахтер? Шахтеров мы поважаем.
Витя стоял в стороне, дрожал как осиновый лист, думая: «Вот возьмет да и прогонит». Женя что-то стала шептать отцу на ухо. Отец улыбнулся и сказал:
– Хорошо, дочка. Как ты скажешь, пущай так и будет. А ты, зятек, ходы з нами. Не бойся, мы люди добрые, не обидим тебя.
Вскоре раздался гудок паровоза, и поезд тронулся с места. Витя, как и родители Жени, долго махал рукой, пока вагоны не ушли в темноту.