– Малыш, я тебя прекрасно понимаю, но мы должны ее вернуть. Она явно дорогая. Пожалуйста, пойдем поищем тетю. Если хочешь, ты можешь у нее спросить, можно ли тебе ее оставить.
– Ну ладно. Пойдем, – сын вздохнул и нахмурил брови, но пошел искать ту женщину.
Мы обошли все залы в музее, заглянули в туалет, в раздевалку. Я даже попыталась спросить у оставшихся там людей, но они удивленно хлопали глазами, утверждая, что такую женщину не видели. Хотя я же прекрасно помню, как все на нее пялились. Что ж, видимо, она и вправду решила подарить сыну эту ручку.
– Ладно, малыш, мы с тобой попытались отыскать тетю, но она, скорее всего, ушла. Так что можешь оставить перо себе. Пойдем одеваться?
– Ура-а! Я же говорил! – подпрыгивая от нетерпения, побежал сын в раздевалку, ну а я поплелась следом за ним.
Пока я одевала ребенка, он бережно держал перо в руках, гладил его оперение и даже понюхал. Надеюсь, хоть лизать не начнет, как мороженку? Знаю я его пристрастие – тянуть в рот все, что плохо лежит.
– Дети, как вам музей? Понравился? Что больше всего запомнилось? – поинтересовалась учительница у школьников, которые сидели рядом с нами на лавке и хомячили круассаны. К слову, никто из них не произнес ни звука.
– В столовой сидели бы так же тихо, а то там рты не закрываются, – пробубнила учительница.
Олежек посмотрел на нее, затем на детей, встал со скамейки и сказал:
– Когда я ем – я глух и нем. А когда говорю с набитым ртом – отмывать соседа от слюней потом, – и важно направился к выходу. Я прыснула со смеху. Ну надо же, где вспомнил простую истину. Учительница тоже рассмеялась, только школьники все также молча доедали свои круассаны.
А мы живенько вышли из музея.
В лицо ударил холодный ветер, лил дождь. Я пыталась в своем бездонном рюкзаке отыскать зонт. К счастью, в отличие от ручки, тот нашелся быстро. Пока я, борясь с ветром, раскрывала его, сын довольный скакал по лужам. А у меня зазвонил телефон:
– Да, мама. Что Андрей сделал? Засунул Белку в холодильник? Не, ну это он, конечно, зря. Теперь она со всем подобострастием и изощренной фантазией будет мстить ему. Начнет не только ссать Андрею в тапки, а еще и на подушку гадить. – мама охала и вздыхала мне в трубку, утверждая, что эта кошка могла испугаться. – Да не могла она испугаться! Белка сама, кого хочешь напугает. – а теперь она активно защищала свою любимицу, которая, оказывается, была чувствительной и очень ранимой душой, а не серийным убийцей в прошлой жизни. – Ты ее видела? Она исчадие ада в пушистой шубке. Ты слышала, как вчера верещал соседский пес, улепетывая от нее, пока она сидела на лужайке и выплевывала клоки его шерсти, а из когтей презрительно вытаскивала куски его ушей, а может еще чего? Но у бедняги теперь вместе лопухов одни огрызки. – Ладно, мамуль, я куплю ей валерьяночки. – сбросив звонок, я уже представляла, как начну наслаждаться, когда наша кошка будет отыгрываться на бывшем муже. Мое настроение уже было не между «препаршиво» и «отвратительно», а стремительно поднялось до «удовлетворительно».