– И что ты предлагаешь?.. – процедил сквозь зубы Байул.
– Разве я вождь? – пожал плечами Адонис. – Но если бы был им… Почему бы не преодолеть Садаф и не посмотреть?
В одно мгновение отец потерял самообладание. Его хвост окрасился в синий цвет.
– Ты еще не вождь! – прорычал он. И с этими словами удалился.
– Не сердись на отца, – мать обняла сына, утешая его. – Он пытается защитить тебя…
– Как умеет, – продолжил фразу Адонис.
Он смотрел на вырезанное из коралла изображение Атаргатис, что украшало их двор. Чем богиня отличалась от обычной каламки? Такие же руки, голова, грудь, хвост, волосы. И пустой, едва намеченный древним резчиком взгляд.
– Она следит за нами, – сказала Меса, заметив, куда смотрит сын. Ее голубые глаза сияли ярче обычного, и, кажется, слезы наполняли их. Когда-то отец уверял, что слезы Месы солонее, чем вода в море.
– Ты веришь в такое? – удивился Адонис. – Я не ощущаю ее взора.
– Она создала священный купол, – прошептала мать. – Мерцающую завесу, что накрывает наше селение и изрядную часть дна вокруг. Назвала его Садафом и наказала чтить его пределы. Это защита.
– Или загон для каламов.
– Когда-то Байул бормотал нечто похожее, – улыбнулась Меса.
– Мама, почему мы должны проводить всю жизнь под куполом? Это же… клетка!
– Ты слишком горяч, – покачала она головой. – Чему я учила тебя?
– Терпению, – вздохнул Адонис.
– Вот, – снова улыбнулась мать. – Запомни главное – все, о чем говорится в древних легендах – не сказки. И Садаф – не клетка. Это наша крепость…
– Оставим мечи здесь, – предложил Адонис. – Дириг говорил, что клинки должны сверкать над крышами. Они и будут сверкать. А мы сплаваем.
– Зачем? – спросил Аварис.
Адонис задумался. Садаф словно рыбьим пузырем накрывал весь Тиспурам и храм неподалеку. Собственно, только купол и служил подтверждением тому, что божественная сила не рассеялась в веках, что Атаргатис – не выдумка.
Будучи детьми, когда присмотр за ними был куда более строгим, юные каламы не могли подняться к куполу, но не раз подплывали к его основанию. Упираясь в дно, Садаф становился почти непроглядным, его мерцание бледнело, но он все равно не давал к себе прикоснуться, обжигал пальцы.
– Что такое Садаф, дедушка Ур? – не раз спрашивали у старика дети. – Байул говорит, что это защита.
– И защита тоже, – кивал Ур.