– Крис, познакомься, – произнёс Женя, подводя спутницу к единственному источнику света, находящемуся возле стола, сооружённого рядом с алтарём, – отец Константин.
Отец Константин выглядел весьма своеобразно – в рясе, с рыжими волосами и бородой, чёрные глаза коварно поблёскивали. Собственно, это всё, что выдавало в нём батюшку. На отце Константине не видно креста, одежда кое-где порвана, на ногах – модные кроссовки. В целом, он выглядел немного запущенным, как и само здание, при этом не грязным и не отталкивающим. Просто обычный мужик, лет пятидесяти.
Новый знакомый Кристины сидел за накрытым столом. Ну как накрытым? Несколько канделябров, початая бутылка вина, открытая коробка конфет и вафельный торт. Батюшка встал, подошёл к гостям и пожал двумя руками ладонь Жени, слегка поклонившись.
– Рад тебя снова встретить, Евгений, – после чего перевёл свой пугающе глубокий взгляд на Крис. – Крис – это Кристина, полагаю?
– Да, – почему-то смущаясь, ответила девушка. После неловкого молчания, она решила спросить: – Как вы узнали, о чём я думаю?
– По глазам, милая. О человеке всё можно узнать только по глазам. Сейчас продемонстрирую, – и перевёл взгляд на Женю. – Я здесь уже полгода и уходить никуда не собираюсь, – затем батюшка отвернулся, прошествовал за свой стол и добавил: – Присаживайтесь.
Женя быстро принял приглашение и устроился рядом с попом. Отец Константин полез под стол за припасами. Кристина не двигалась.
– Что-то не так? – спросил Женя.
– Вы выглядите не как батюшка, – всё ещё глядя на отца Константина, ответила Крис.
Тот нисколько не обиделся, лишь по-доброму улыбнулся. Далее новый знакомый расставил на столе всю имеющуюся у него еду, посмотрел на Кристину, и спросил:
– А как должны выглядеть правильные батюшки? – затем очень резко поднялся, лицо стало серьёзным, взгляд тяжёлым, осанка королевской. – Дщерь моя, покайся! – но не сумел надолго сохранить серьёзность и рассмеялся.
– Вы глумитесь над собственной религией? – удивилась девушка, испытывая смешанные чувства. С одной стороны, Кристина понимала, что это неправильно, но до сих пор не чувствовала отторжения к новому знакомому.
– Не, – присаживаясь, ответил поп, – я же любя. Глумление – это когда смеёшься над тем, чего боишься или презираешь. А смеяться над тем, что любишь – можно.