Я выполню свой долг, и через двадцать лет эти мальчики станут жрецами, облачатся в белые одежды и отправятся в мир – возвращать заблудшим душам утраченные истины – добро и справедливость. Да не иссякнет вовек свет разума!
Как все-таки прекрасна молодежь!
– Ну и молодежь нонче пошла, глядеть тошно, – сердито проворчала старуха, до самых бровей закутанная в тяжелый серый платок, с кряхтением бухаясь на скамейку, где уже расположилась с вязанием ее вечная спутница. – Как сама-то, Прокофьевна?
Та, холодно блеснув очочками в металлической оправе из-под аккуратно уложенных белых кудряшек, покосилась в сторону горланящей компании и, не оставляя вязания, сухо бросила:
– У них в голове – пьянка одна! Это они Мишку Бурчилина, вон того – мордастого, в армию провожают. – Подумав немного, она добавила: – Сама-то я ничего, голова вот только с утра побаливает. А ты как, Антонина, к врачу ходила сегодня?
Ответа она не дождалась – возмущенная Антонина, привстав со скамейки, уже грозила палкой вслед отошедшей на почтительное расстояние компании:
– Нет, вы посмотрите только – уже нажрались, на ногах не стоят, а все им мало! Да они и Сабинку за собой тянут, ироды!
– Ну, положим, Сабина там не сама по себе, – не отрываясь от вязания, спокойно уточнила вторая старуха. – Она с Мишкой женихается.
– Да на кой он ей сдался, Мишка-то?! – накинулась на нее не на шутку разошедшаяся Антонина. – Тоже хороша, трясогузка – не понимает, что ли? А ведь семья-то у нее приличная, Мишкиной не чета! А дед! – старуха даже замолкла на минуту, словно давая своей собеседнице возможность оценить этот довод. – Какой хороший у нее дед! Строгий такой, ос-но-ва-тель-ный муж-чи-на…– последние два слова она произнесла как-то особенно аппетитно, одобрительно щелкнув вставной челюстью в конце фразы.
– Да брось ты, Вильяма-то расхваливать! – скептически хмыкнула ее напарница. – Что мы о нем знаем вообще-то? Темная лошадка… Поговаривают, будто он аглицкий шпиён бывший, – понизив голос до шепота и даже оторвавшись от вязания, важно добавила она.
– Да что ты мелешь! – Антонина от возмущения аж задохнулась. – Вот язык-то без костей! Чего только не придумают, лишь бы напраслину на людей возвести, да языком почесать! Шпионы – они же только в телевизоре бывают… А Вильям – ну, какой он шпион? Свой он, свой. А что имя у него ненашенское, так и ладно! Нельзя же из-за такого пустяка про человека всякую чушь городить!..