До того, как я узнала про её ритуалы, мне думалось, что мы сходим с ней в ресторан, в парк, будем там гулять, думала что под конец дня мы с ней сядем за стол, может она мне что-то нальёт, из взрослых напитков, и мы с ней долго будем сидеть и разговаривать о разном, думала, что в основном о родителях… но увиделась я с ней уже после заката, казалось, что я была одна дома, она не выходила из кабинета вообще, а приложив ухо к двери я не слышала ни звука. Так и думала, что проведу весь этот день в одиночестве, но увидев её я поняла, что разговор у нас состоится:
“– Как думаешь, все люди ненавидят свою жизнь? – Она явно не ждала ответ. – Я всегда твердила, что у жизни нет смысла и что его нужно найти и мой оказался в отшельничестве и убивании себя ради науки. С появлением Уильяма я думала, что вот, человек с которым мне хорошо, у него прекрасная дочь, которую я люблю больше всего на свете, но и тут не срослось и судьба оставила нас с тобой вдвоём. Я ненавижу не свою жизнь сейчас, я ненавижу свою историю, ненавижу историю печального человека с Трикстером на плече… Знаешь, когда я была живой? Когда, перечитывая свои дневники я была искренне счастливой? В свои 15-16 лет, пик моего бунтарства, я считала себя самым несчастным человеком в мире, убила всё человечество, прозвав их заложниками общества и общественных норм, я была одной во всём мире, а Риди, тогда казался мне компромиссом, как родители, которых ты любишь не за их качества, а потому что они твои родители, принимаешь их такими какими они есть. Вот он и стал мне старшим братом в семье без отца. Он был таким же мертвецом как и все остальные, но он понимал меня и не осуждал, при этом считая своим долгом останавливать меня, когда подростковый бунт заносил меня слишком далеко. Мы с ним конфликтовали, куда без этого, тогда я ненавидела всех ещё больше чем сейчас, чего только стоят мои выходки в школьных сочинениях. – Она впервые за долгое время искренне улыбнулась. Не улыбка смеха, а именно улыбка чистого счастья промелькнула у неё на лице лишь на секунду, осветив комнату положительными эмоциям. Наверное даже растения в тот момент сменили свою ориентацию не на солнечные лучи, а на свою хозяйку, регулярно забывающую про их полив. – И, читая дневники человека, явно ненавидящего свою жизнь и желающего её как можно быстрее закончить… – Она в тот момент отвлеклась на воспоминание. – Я знала парня, и он был в похожей ситуации, я тогда жутко ему нахамила, накричала… впрочем это было для меня нормой. Потом перед ним извинилась, он был писателем, жаль забросил это дело. Он не видел смысл ни в чём, кроме творчества, кроме писательства и жил ради него. Он нашёл смысл своей жизни, а я, тогда, приняла его отсутствие. Не хотела давать номинальность. И полностью пропитанная ужасом и тленом, ненавистью к себе и всему окружающему девочка – самая счастливая версия меня, ведь она знала смысл своей жизни – бунт против общества. Всего чего она хотела – уничтожить общество и построить мир без него. Сочинения Коула смогли уничтожить понятие «государство», а я не смогу уничтожить понятие «общество»? Думала я. Во мне жила жизнь, во мне зияла душа, она раскрывалась во всей её красе. Но всё потухло ещё до того, как я начала жить одна.”