– Крепись, крепись, Мурада. Будь до конца мужественной собакой, – упрашивал Илларион.
«Вам, людям, горя мало: умрете – похоронят, оплачут. A кто нас хоронит? Никто. Если и зароют нашего брата, опять-таки потому, чтобы трупы наши не воняли…» По телу Мурады пробежала дрожь.
– Илларион, на помощь, Мурада умирает! – закричал я.
«Прощайте…» – Мурада в последний раз взглянул на меня, закрыл глаза и застыл.
– Кончился, чтоб отсохли мои руки, – тихо произнес Илларион и вытер рукавом слезы…
…Вопли и причитания бабушки всполошили все село. Примчались перепуганные соседи. Узнав, в чем дело, они возмутились:
– Вы что, люди, с ума посходили? Слыханное ли дело – поднимать такой шум из-за дохлого пса?! Что за ненормальная семья!
И разошлись…
Илларион весь день ходил, словно убийца перед казнью. Под вечер он подозвал меня и сказал:
– Должны похоронить. Вон там, под чинарой!
Вдвоем мы выкопали яму и торжественно предали земле останки нашего погибшего друга. Потом я выпросил у бабушки кувшин вина, и мы справили на могиле Мурады поминки.
Первый тост произнес Илларион:
– Зурико, сынок мой, – начал он, – безутешное горе привело нас сегодня сюда, к этой могиле. Из наших рядов ушел наш любимый друг и товарищ Мурада. Он всегда был верен нам, как собака, и если на том свете существует собачий рай, то врата его открыты для Мурады. Светлая память о нем всегда будет жить в наших сердцах. За упокой души Мурады! Выпьем!
– Благодарю тебя, Илларион… Выпьем!
– Вторым стаканом я хочу выпить за здоровье близких и родственников покойного. Желаю тебе счастья, благополучия и чтобы это горе было последним в твоей семье!
– Спасибо, Илларион!
…Во двор воровато прокралась черная собака. Она несколько раз обошла могилку Мурады, потом уселась поодаль и жалобно завыла.
– Плакальщики пришли, – сказал Илларион.
– Это собака Симона-мельника, мать Мурады, – сказал я.
– Господи помилуй! Поди сюда, собака!
Собака приблизилась к Иллариону. Он бросил ей кусочек мяса. Собака отвернулась и легла на землю.
– Собака, а ведь тоже чувствует! – сказал я.
– За родителей Мурады! Будь здорова, собака! Это я, окаянный, взял грех на душу! – сказал Илларион и выпил. Выпил и я.
Во двор по очереди, одна за другой, вошли еще четыре собаки.
– Гляди, вот собака Асало… Эта – Датико… Вон та – Деспинэ… Эта – Маки… А где же головастый пес Матрены? Почему он не пришел? – спросил Илларион.