– Молодой человек, это мне цветы? – её грудной голос прозвучал тихо, скрещённые на груди руки вдруг шевельнулись и указательный палец лёг на губы. Глаз её Шатов не видел, но мог поспорить, в них скачет тот огонёк, на который мужчины как мотыльки летят, не разбирая дороги.
– Это вам, мадам – прошелестел Марк, и сам не узнал своего голоса
А её руки уже распускали узел пояса, и через мгновение пеньюар лежал на полу, а Эльмира стояла перед ним в чёрно-красном белье, подчёркивавшем ослепительную шелковистость её кожи, и конечно же, в чулках с поясом. Она так и стояла, придерживая край лежащего на полу пеньюара, и смотрела на него с вызовом, потом повернулась, сделала шаг, и Марк увидел кошечку на её ягодице. Эльмира повернула голову:
– Цветы оставьте здесь, они нам пока не понадобятся.
ГЛАВА 4
Колокол храма Сан Джованни деи Фиорентини, что находился в соседнем слева квартале, пробил шесть часов. Ноябрь в Италии – не самый тёплый месяц, и звук изрядно приглушали закрытые наглухо рамы панорамного окна. За окном проплывали серые облака, начинало смеркаться, и человек, чьи тёмно-карие глаза сейчас смотрели сквозь стекло на набережную дельи Альтовити, начинал чувствовать лёгкий голод. Ужин он распорядился подать в семь, но полчаса назад открыл бутылку любимого тосканского вина, и аппетит пришёл гораздо раньше. Человека звали Луиджи Валетти. К своим пятидесяти трём годам он сохранил прекрасную физическую форму, чему способствовали регулярные физические нагрузки, личный диетолог и не в последнюю очередь, конечно же, генетика.
Родители Луиджи жили в Больцано, на самом севере Италии, и все своё детство и юность он провёл в горах, и это обстоятельство наделило его поистине богатырским здоровьем. В семнадцать Луиджи покинул родительский дом, чтобы заработать денег в Милане. Он уже тогда мечтал о дипломе экономиста, а лучшим университетом в Италии считался Пизанский. Полтора года он подрабатывал в ресторанах, такси и вокзалах, жил в самом дешёвом пригороде и питался самыми дешёвыми продуктами. У отца был свой небольшой автобизнес в Больцано и он мечтал передать его Луиджи, но у сына были совсем другие планы. Когда он уезжал в Милан, отец сказал матери:
– Пусть поедет, поживёт впроголодь и вернётся. У него было всё, теперь пусть попробует, когда нет ничего.