Иван вцепился в кресло – впятером не отодрать. Голову вжал в плечи и зажмурился, ежесекундно ожидая лютой смерти от пары сотен возможных причин. Кондрат бормотал что-то неразборчиво, катаясь из угла в угол и подпрыгивая, вместе с кораблём, в атмосферных ухабинах. Мартын же, закогтив обшивку кресла обеими лапами, мужественно глядел в обзорный иллюминатор красными, немигающими глазами.
Вскоре грузовик утонул в атмосфере планеты достаточно глубоко. Его необщительный мозг, подруливая маневровыми движками, всем брюхом корабля старательно гасил скорость, переходя в режим планирования. Трясло при этом немилосердно. Иван думал только о том, что нужно, хоть одной рукой, придерживать голову – как бы не оторвалась. Да вот только и представить страшно – кресло отпустить! Даже и одной рукой, хотя бы.
Оставляя за собой дымящуюся полосу из поваленных деревьев и выжженной травы, корабль какое-то время ехал на брюхе, но вскоре упёрся, расквасив нос, в здоровенный валун. Видимо, уже навсегда. Что-то с грохотом отвалилось, один из уцелевших агрегатов возмущенно прошипел и наступила долгожданная тишина.
Иван осторожно приоткрыл глаза. В рубке всё перевёрнуто, искорежено; витают в воздухе обрывки тряпочек, изоляции и Ивановых сумбурных мыслей. Шлюзовой отсек оторвало начисто и в дыру с неровными, покорёженными краями, заглядывает любопытный, помятый куст-абориген. Здоровенными листьями-лопухами шевелит недоуменно. Приехали…
– Посадка прошла успешно, повреждения техники фатальные, корабль восстановлению не подлежит! – Кондрат закончил доклад и тут же нашёлся непострадавший, хоть и всклоченный, Мартын.
– Все системы отключены, двигатель заглушен ещё до его разрушения, опасности взрыва или возгорания нет.
– Я писать хочу, – придушенно пробормотал Иван. – Очень!
– Поспешай, здесь бытового репликатора нет! – предостерёг Кондрат. – Запасными штанишками разжиться не получится.
– И от корабля подальше отойди! – позаботился Мартын. – А то провода везде торчат. Мара их знает, все ли обесточены?
Иван на четвереньках добрался до дыры в обшивке, перевалился через край, брякнулся в густую, пахучую траву. Запах в нос шибанул обалденный: терпкий, густой – хоть на сыт намазывай. Но не до того сейчас. Поспешил к ближайшим кустикам, пристроился с нуждой невеликой…