Она практически ничем не отличалась от прочих обитателей двора, лишь за одним исключением. Эдит не могла говорить. Давно, ещё в раннем детстве, она перенесла странное заболевание, в результате которого её голосовые связки дали сбой и у неё наступила немота, впрочем, неполная. Эдит изредка могла издавать кое-какие гортанные звуки. Однако они скорее напоминали воробьиное чириканье, нежели чем человеческую речь. Хотя Эдит это нисколько не расстраивало, и благодаря этой своей особенности она, порой, раскрыв настежь своё окно, могла часами общаться на воробьином языке со всеми воробушками, что так весело порхали во дворе. От чего, конечно же, все воробьи приходили в восторг, принимали её за свою и даже дружили с ней.
Разумеется, и Вжик с Чирикой также как и все не раз переговаривались с ней, и каждый раз поражались как много она знает про их жизнь. Ну, это и понятно, ведь Эдит находила общий язык не только с ними, но ещё и со многими другими птицами, и даже более того, изучала их повадки. В общем, все жители двора были очень довольны Эдит и приветствовали её переезд.
Все, но только не коварный хулиган и дебошир кот Пират, у него на её счёт было свое мнение. Ему не очень-то нравилась дружба Эдит и местных птиц. А всё потому, что, по его мнению, девочка могла в любой момент предупредить их о его внезапном появлении. Ведь она почти целыми днями сидела у своего окошка и наблюдала за происходящим вокруг. И стоило ей лишь издали заметить его приближение, как она тут же сообщала об этом всем обитателям двора своим красноречивым чириканьем. И поэтому Пирату приходилось быть особенно аккуратным, когда он отправлялся на свою обыденную охоту во двор.
Впрочем, надо отдать ему должное, эта его охота была не жестоким нападением с целью ограбить или загубить, а чем-то другим. Он никогда и никого из своих жертв не убивал и не съедал, в этом у него не было нужды. Для него всё это было скорее забавой, какой-то мрачной игрой, нежели чем средством найти себе пропитание. Можно даже сказать он так самоутверждался, доказывая прочим свою власть. Бывало, поймает какую-нибудь мышку или птичку и забавляется с ней как с игрушкой. Лапкой торкает её, гоняет по двору, будто мячик, да ещё и подкидывает словно пушинку. А наигравшись, бросит в подворотне, да напоследок грозно прорычит во всё своё кошачье горло.