Эти два мастера ведения войны в пустыне при всех различиях в темпераменте, круге интересов и философии обладали заметным сходством. Их поразительно сближало чувство времени и пространства, инстинкт внезапности, умение использовать местность и благоприятную ситуацию, сочетание гибкости с предвидением, а также идеи прямого личного командования военачальника. Еще одна чисто военная общность состояла в приложении механизированной мобильности к войне в пустыне. Лоуренс, в массовом сознании чаще всего представляемый верхом на верблюде, одним из первых осознал, насколько новые средства передвижения могут изменить войну в пустыне, что в зародыше и в миниатюре продемонстрировал боевым применением нескольких броневиков и самолетов. Широкое использование Роммелем этих возможностей привело бы знатока военного дела и революционера по натуре Лоуренса в восторг.
И Роммель стремился выразить себя не только в бою, но и за письменным столом. Это отчетливо – задолго до полководческой славы – показал его необычайно яркий трактат о пехотной тактике, на который молодого офицера Первой мировой вдохновил военный опыт и попытка его обобщения. Большинство учебников по тактике смертельно скучны, но ему удалось вдохнуть в этот жанр новую жизнь. Более мобильные операции и собственная более значимая роль в следующей войне расширили перед ним простор, чем он в полной мере и воспользовался. Его писательский талант не уступал полководческому. Тот же экспрессивный дар и порыв видны и в его карандашных или цветными мелками по бумаге зарисовках планируемых или просто воображаемых операций.
Во время всей своей деятельности в период Второй мировой войны он постоянно держал в голове замысел книги, размахом не уступающей боевым действиям, и постоянно делал для нее заметки, которые в любую минуту передышки превращал в повествование.
Смерть по приказу Гитлера помешала ему завершить замысел, однако из набросков получилась непревзойденная в своем жанре книга. Возможно, ей не хватает блеска, но ее литературная мощь просто поразительна. Наряду с ясностью описаний ее отличает драматическая напряженность, а ее ценность значительно возрастает благодаря сопровождающим и поясняющим рассказ комментариям. Раздел «Правила ведения войны в пустыне» – виртуозный образец военной мысли, а все повествование усыпано мудрыми размышлениями, часто в новых ракурсах – о сосредоточении во времени, а не в пространстве, об эффекте скорости в подавляющем численном перевесе, о гибкости как средстве внезапности, о безопасности, обеспечиваемой дерзостью, об отупляющих условностях «квартирмейстерского ума», о создании новых стандартов и неподчинении нормам, о ценности не прямого, а косвенного ответа на ходы противника, о том, что отсутствие превосходства в воздухе требует кардинального пересмотра правил наземных операций, о неразумности неизбирательных репрессий и безрассудстве жестокости, о принципиальной нерациональности и беспринципной рациональности.