Все его подробные исследования и труды, составившие двадцать томов издания Жупанского (серия «Польша, история и дела ее», Познань, 1854–1868), находят свое окончательное выражение в двух дополняющих друг друга произведениях:
«История Польши, обращение к сыновьям», Варшава, 1829 год, приумноженное в дальнейших выпусках 1830, 1837, 1843, 1845, 1849 (два), 1852, 1853, 1856, 1859 (два), 1863 годов, а также во 2-м томе коллективного издания 1859 года;
«Заметки об истории Польши и ее народе», вышедшие сначала на французском языке в Париже и Лилле в 1844 году, а затем на польском языке в 3-м томе коллективного издания в Познани в 1855 году.
Обобщенная в них историческая точка зрения Лелевеля заключается в постановке перед нашим народом определенного постоянного, неизменного условия, которым является наличие социальных и политических свобод, и формулы, гласящей, что если нация к этому условию приближается, то в таком случае она развивается, а по мере отдаления от него – приходит в упадок.
В польской истории оно воплотилось в жизнь во всей своей красе только один раз, а именно в славянской общине. Причем хранителями этого условия стали первые Болеславы. Во втором же периоде, продолжавшемся в 1139–1374 годах, уничтожение свобод народа и княжеской власти вельможами спровоцировало упадок. И только в третьем периоде гражданский дух наиболее знатной части народа вновь усилился, власть вельмож была свергнута, а образ дворянского сословия заиграл во всем своем величии.
Однако муниципалитеты не смогли выполнить поставленную перед ними задачу, сельский люд до свобод не был допущен, а форма республиканского правления в жизнь в полной мере оказалась не воплощенной. Более того, начиная с 1607 года она стала загнивать изнутри и терять свои позиции, что и привело, в конечном счете, к очередному упадку. Отсюда напрашивался вывод, что только возвращение к общине, то есть к свободе сельского люда и к республиканскому правлению, может вывести народ из упадка. Однако совсем не надо знать польскую историю, чтобы, прочитав такой вывод, сказать, что подобное утверждение априори слишком сложно, а исторические факты специально подогнаны так, чтобы можно было толковать их в свою пользу.
В изложении истории Лелевелем несложно также увидеть и отражение той умозрительной философии, которая с началом того века по образцу Гегеля, Роттека