Но Руфус оказался проворнее. Обогнав даже эльфа на пути, он в мгновение ока оказался рядом со мной и поверженным врагом. Склонился над ещё тёплым телом и раскрыл пасть: тонкая струйка светящейся дымки потянулась вверх, а кот стал увеличиваться в размерах, на спине проступили зачатки крыльев, на голове – два небольших нароста, кончик хвоста заострился, блеснув ядовитым шипом. Истинная демоническая сущность всегда проявлялась в такие моменты.
Оторвавшись от поглощения ещё не погасшей души, Руфус блаженно расправил маленькие перепончатые крылья и утробно зарычал. Ярко-красные глаза сверкнули потусторонним светом, а удлинившиеся острые клыки успели блеснуть в солнечном свете, прежде чем он снова вернулся к своей жертве.
Подобную картину я наблюдала не раз и уже успела привыкнуть к некоторым особенностям моего друга. Демоны, как правило, не питаются человеческой пищей. Могут употреблять, но насытиться молоком или мясом давно убитого животного не способны. Они восполняют силы только за счёт живых существ. Точнее, их сущности, или, как ещё говорят в некоторых мирах, души жертвы.
Да, звучит не эстетично. Зато раз отобедав, необходимость в пище надолго отпадает. Так что кормился Руфус – по-настоящему кормился, так, чтобы силы восстановить – редко и исключительно нашими врагами. К слову, их у нас было много!
Насытившись, демон отпрянул от мёртвого тела, оглянулся на застывшие фигуры и, как ни в чём не бывало, спросил:
– Что?
– Неожиданно, – лишь произнёс Ларриус.
– А что такого? Я просто воспользовался ситуацией, – пожал плечами Руфус, который сейчас больше походил на химеру пантеры-переростка и недоразвитого демона.
Медленно трансформируясь обратно в чёрного кота, он перевёл взгляд на ошарашенного рыцаря и тихо пробурчал:
– Вы как дети малые. Будто не знаете об истинных гастрономических предпочтениях демонов. Еда, сон и целительная магия это всё, конечно, прекрасно, но ничто не исцеляет демона лучше, чем живая душа!
– Так понимаю необходимость в моём лечении только что отпала сама собой? – эльф действительно отличался невероятным хладнокровием и львиной долей прагматизма.
Дерик же, судя по калейдоскопу эмоций, отразившихся на его лице, никак не мог определиться, как именно относиться к только что представшей картине. Он с опаской поглядывал на маленького чёрного кота, что тёрся у моих ног, а эта вредина, не испытывая абсолютно никаких угрызений совести, откровенно потешалась. Он вообще любил пугать окружающих.