Ладья приближалась к берегу. Она несла не более десяти человек, но под крошечнымнавесом, сидел человек со страусиными перьями в волосах, на его коленях тоже угадывалась булава. Рядом сидела девушка, даже отсюда было видно, что она очень молода.
– Девушка? – спросил Себех, – кто? Зачем?
– Дочь их уари, – ответил Гор-Кха, – как еще скрепить наши роды, как не кровью и семенем?
– На что нам их кровь? – спросил Себех, и, фыркнув, добавил, – все их женщины были бы наши, если бы ты решил сжечь Ме-Нари.
– Мы говорим не про женщин, – Гор-Кха пробовал подыскать нужные слова, – после союза с Хети земли по оба берега – кровные Нехе. Их старейшины приходят на торжища к нам, и приносят жертвы у камней Сокола, вместе с тем растут его сила и слава. Пусть Ме-Нари тоже признает его, а вместе с Ме-Нари – все рыбаки из деревушек, что приносят у них жертвы Сому. Значит, больше будет людей на торжищах, больше даров в нашем святилище. Больше земли. И если в Нехе будет течь и их кровь, они смирятся с тем, что мы сделали.
– Разве у нас мало земли? – Себех не казался убежденным, – Воины прошлых дней не делали так.
– Ты встретишь их у воды, – сказал уари, не считая нужным спорить дальше, – и встретишь как надо. Их уари должен коснуться земли булавой, но пусть останутся стоять. Пасть коленями на землю они должны только передо мной. Отведешь их сюда.
Ладья ткнулась в берег. Гребцы, подняв весла, неподвижно сидели, ожидая пока человек со страусиными перьями поднимется. Он неспешно взял булаву и начал вылезать из ладьи. За ним направилась девушка.
Себех, как и было ему велено, дошел до кромки берега, и, стоя, ожидал, пока подошедший человек не наклонился, коснувшись булавой сначала левого плеча, потом живота, потом земли. Его движения были резки и угловаты. Слова, которыми они обменивались, оставались неразличимы, но уари и так знал, что говорится в таких случаях.
Наконец все трое приблизились к нему. Мужчина, несший булаву, остановился в трех шагах перед ним. Его выкрашенные черным и зеленым веки подрагивали, рот кривился, а пальцы сжимали булаву так, что казались белыми.
Он встретился взглядом с Гор-Кха, помедлив, опустился на одно колено и положил булаву на землю.
– Моя кровь, моя хеше и булава принадлежат тебе, – глухо сказал он, – я, уари Каа-Тот, клянусь тебе в этом на моей крови, именем моего хемму, духами земли и воды.