– Бред какой-то.
– Ну, почему же, всё вполне объяснимо. Ты попал на болото, надышался испарениями, которые часто бывают в подобных местах и как результат – галлюцинации и спутанность сознания.
– Сумка! – Оливер резко поднялся на кровати. – Где мои вещи? Я забрал у него сумку!
С этими словами он начал оглядываться по сторонам. Малыш Харви осторожно указал ему, где лежали потрёпанные вещи, перемазанные грязью и кровью.
Едва не упав, раскачиваясь из стороны в сторону, Оливер добрел до своих пожиток и принялся в них рыться.
– Тебе нужно успокоиться и вернуться в кровать, в твоём состоянии тебе требуется покой, – попробовал запротестовать профессор, но Оливер, не реагируя на его слова продолжал раскидывать свои вещи, а затем уставился выпученными глазами на Харви.
– Где она?
– Клянусь, мистер Таккер, я не трогал ваших вещей, здесь всё, что было с вами, когда мы вас нашли, ваша одежда и ваша сумка, это она? – перепугался Малыш, протягивая сумку Оливера.
– Нет! Нет! Это моя сумка! А где сумка мертвеца?
Тут вмешался профессор Венфорд:
– Уймись, Оливер! Иначе я вколю тебе снотворное. Малыш Харви не врёт, все твои вещи перед тобой!
Причитая Оливер сел на пол и полез в свою сумку, а через секунду отбросил её в сторону, словно нашёл там ядовитую змею:
– Кассандра, – задыхаясь от страха, прохрипел он, отползая в сторону, пока не упёрся спиной в стену.
Тишина воцарилась в комнате. Оливер сидел у стены, поджав ноги, Малыш Харви переводил испуганный взгляд с профессора на Оливера. Первым в себя пришёл Венфорд и медленно подошёл к сумке. Подняв её с пола, он заглянул внутрь, нахмурился, а затем вытащил то, от чего Оливер тихо запричитал, а Малыш Харви громко икнул. В его руках была кукла, несколько потрёпанная на вид, но в целом сохранившаяся довольно неплохо, если, конечно, она пролежала под землёй столько лет, сколько в своём рассказе предполагал Оливер.
– Интересно, – протянул он, – ну, и какие у кого будут мысли на этот счёт?
Свет, падавший из камина, играл на кукольном лице переливами жёлтого и оранжевого, а тени подрагивая, дополняли объём, и профессору иногда начинала казаться, что лицо у неё и впрямь как живое. Как у ребёнка, который спит, готов проснуться и вот-вот откроет глаза. Искусная работа неизвестного мастера впечатляла его. Столь лаконично, но при этом очень натурально переданные черты человеческого лица завораживали. Задумавшись, он не заметил, как за спиной у него появился Оливер, так тихо он подошёл: