– Давай, чтоб наверняка, ещё на Полтавской, – Заносин быстро передал письмо, – спасибо.
– Да иди ты, – вернусь из отпуска, не хочу видеть твою морду, надеюсь, что ты сможешь там сделать всё как-то по-человечески. Сгинь!
На ноябрьские праздники- 94 г. общежитие мед. института пустовало. Комнаты на четвёртом этаже в «двойке» были самыми необустроенными, как будто сам Бог забыл их.
По плохо освещенному длинному коридору идти на шпильках было не то чтобы не удобно, а просто опасно, того и гляди оставишь набойку между скрипучими половицами или какая-нибудь кошка бросится под ноги.
Ирина дошла до лестницы и, быстро сдав ключ от комнаты, всё-таки была вынуждена выслушать недолгие нотации вахтёрши.
– Что, учить пошла? А вот не шлялась бы по ночам, так и домой бы на праздники поехала.
Морфологический корпус находился рядом с институтом и общагой, на базе городского морга. Один постоянный клиент рассказывал ей, что в Америке это называется кампус.
Она не спорила, ни с кем: чтобы они понимали…. Хорошо, что дома думают, будто она получает повышенную стипендию. Что этого хватает на жизнь.
Ну, а с другой стороны, иметь два ремесла лучше, чем ничего. Хочешь есть умей вертеться.
Оставив студенческий другому вахтеру, как пропуск, набросила на плечи белый халат, Ира поднялась в анатомический музей под грозное замечание:
– Халат и колпак!
– Хорошо, – бросила она обещание, и едва повернувшись за угол показала фак.
Всё было вроде бы как обычно, но что-то неуловимое сегодня здесь чувствовалось.
Вот в большой стеклянной витрине подвешен мужской препарат. Все мышцы помечены цифрами. Напротив, такая же женщина без кожи. Всю остальную площадь большой комнаты занимают склянки разных размеров с человеческими органами. Особенной её «любовью» она отмечала различные формы зародышей. Жуткое зрелище, но выглядит так мило, когда «дети» держат своими ручками верёвки, которыми они привязаны, «плавая» в прозрачном растворе. Бррр….
Ирина анатомию не понимала.
Знала, конечно, зубрила, но не понимала.
Ещё больше её раздражало, что в скелете черепа столько отверстий, что даже её цепкий ум, способный запоминать всякие комбинации вранья, чтобы не спалиться на своей «ночной» подработке, не мог запомнить эти многочисленные кости и дырочки для нервных окончаний. А латынь она просто ненавидела.